Под южным солнцем - Маргарет Пембертон

Их взгляды встретились, и Джулиан спросил с подозрением:

— Что значит, ей будет одиноко ночью?

Наталья немного смутилась.

— Она спит со мной. Мне было так плохо одной, когда ты уехал… Кровать такая большая, а Белла такая маленькая…

На этот раз глубоко вздохнул Джулиан. Следовало бы помнить о собаке. Четыре месяца назад Белла была еще маленьким щеночком, но теперь она уже почти взрослая. Понимая, что следующие пять ночей им придется провести втроем с вконец испорченным спаниелем, он сказал со стоическим смирением:

— Хорошо. Белла поедет с нами, но будет спать на полу.

Понятно?

— Да, — сказала Наталья, хорошо зная, что Белла все равно поступит по-своему. — Она будет спать на полу. Я обещаю.

* * *

Как хорошо было выбраться из Лондона. Джулиан подбросил монету и направился на северо-восток. Хотя его «морган» с парусиновым верхом был не таким шикарным, как «мерседес»

Филдингов, Наталье он больше нравился. Она сидела, подложив снизу толстый мохеровый плед и укутавшись в меховую шубу, которую Джулиан купил ей к Рождеству. Белла устроилась у нее на коленях. Наталья любовалась сельскими видами.

По сравнению с Сербией здесь все было опрятным и ухоженным, поля и дома фермеров казались игрушечными. Между высокими живыми изгородями пролегали тропинки, которые тянулись до самого леса на горизонте, а лес, в свою очередь, сменялся высокими горными кряжами, за которыми снова следовали вспаханные поля или небольшие деревни среди лугов. Впереди она увидела поместье с парком, ферму, церковь с домом священника, гостиницу, ряд небольших домов, а в центре деревни стоял большой дуб или тис, который, казалось, рос здесь тысячу лет.

Гостиница, у которой остановился Джулиан, была крыта соломой, вход в нее прятался под навесом, а окна были с необыкновенными ромбовидными стеклами.

Когда они вошли внутрь, Наталье показалось, что она перенеслась в средневековье. Впервые она подумала, что вполне могла бы ежегодно проводить в Англии месяц-другой где-нибудь в сельской местности, а не в доме родителей мужа.

Джулиан тотчас сделал знак портье принести чаю. Испытывая нетерпение поскорее забраться в постель, но стараясь не выдавать своих намерений, они сказали, что выпьют его в своей комнате, и начали медленно подниматься по витой лестнице, держась за руки и мысленно умоляя, чтобы никому не нужный чай принесли как можно скорее, а затем они могли бы запереться в спальне и забыть обо всем на свете. За ними по пятам следовала Белла.

* * *

— Ребенок? — Мгновение назад Джулиан в полном изнеможении лежал обнаженный рядом с Натальей, но сейчас сел в постели так резко, что подушка упала на пол. — Ребенок? — повторил он, недоверчиво глядя на нее.

Наталья хихикнула. Она лежала на спине, ее черные как смоль волосы разметались по подушке, обнаженная грудь с шелковистыми розовыми сосками казалась еще больше, чем он помнил.

— Да, ребенок. Наш ребенок.

— Ты уверена? — Его лицо преобразилось от радости. — Когда ты обнаружила? Когда он должен родиться? Слава тебе Господи! Вот уж не думал.., не ожидал…

Его реакция была такой бурной, что Наталья испытала необычайно волнующее чувство.

— Ты доволен? — спросила она, хотя в этом вопросе не было никакой необходимости, и приподнялась на подушках.

— Доволен? Конечно! Я просто на седьмом небе! — Не в силах сдерживаться, Джулиан спустил свои сильные мускулистые ноги с постели, подошел к окну и широко раскрыл его, не обращая внимания на легкие снежинки, кружащиеся в воздухе. Где-то вдалеке слышался церковный звон, призывающий к вечерней службе. Коровы в соседнем сарае призывно мычали в ожидании дойки.

Наталья вздрогнула под порывом холодного воздуха, ворвавшегося в комнату.

— Я хочу, чтобы ребенок родился на моей родине, в Белграде, — сказала она, протягивая руку к простыням и одеялам, сбившимся в изножье кровати с балдахином, и натянула их на себя.

Джулиан повернулся к ней, и она в который раз подумала, как великолепно он выглядит обнаженным.

— В Белграде? Мы не сможем вернуться туда еще несколько лет, — сказал он с тревогой в глазах. — Война зашла в тупик, и разговоры о том, что она кончится к весне, так же надуманны, как и прежние слухи, предполагавшие ее окончание к Рождеству. — Он повернулся и закрыл окно. — Даже если война кончится, передвижение по Европе будет затруднено.

Джулиан подошел к кровати и сказал, стараясь утешить Наталью:

— Не стоит думать, что мы вообще туда не вернемся. Мы сделаем это при первой же возможности. — Он снова лег и прижал ее к себе. — Но мы не сможем вернуться в Белград до рождения ребенка, дорогая. И даже потом, думаю, пройдет немало времени, прежде чем мы снова там окажемся.

Он не мог видеть лица и выражения глаз Натальи. Его руки обнимали ее тело, а ее голова покоилась на его груди.

— Разве ты не намерен добиваться нового назначения в Белград сразу после окончания войны? — спросила она, и ее голос прозвучал несколько странно.

Это из-за того, что ее голова прижата к его груди, решил он и сказал:

— Было бы чудесно, если бы мне это удалось, но повторное назначение в страну у нас не одобряется. В лучшем случае мы могли бы попасть в другую славянскую столицу, например, в Петербург.

Наталья лежала не шевелясь. Ей вовсе не хотелось оказаться в Санкт-Петербурге. Она вообще никуда не хотела, кроме Белграда. Снова вернулись все ее опасения относительно ребенка. Как она сможет оставить мужа и вернуться домой, если у нее будет ребенок? Джулиан не позволит взять его с собой. Бурная радость из-за известия о том, что он скоро станет отцом, свидетельствовала о его самозабвенных родительских чувствах. Придется, очевидно, оставить ребенка с ним и одной вернуться домой.

Наталья подумала о Белле и о своей горячей привязанности к ней. Она не могла оставить ее где-либо ни при каких обстоятельствах, но если она не способна расстаться с Беллой, то как же бросит ребенка?

— Думаю, нам надо отметить это замечательное событие, снова занявшись любовью, — сказал Джулиан, касаясь губами волос Натальи и продолжая крепко ее обнимать.

Наталья отвечала на его ласки, но на этот раз не так страстно, как раньше. Где-то внутри у нее затаился холодок. Она стала женой Джулиана и покинула семью и родину, потому что отец поддался панике из-за ее дружбы с Гаврило Принципом. Но в такой спешке вовсе не было необходимости. Австрийцы так и не выдали ордер на ее арест. Суд уже закончился. Если бы ее не заставили выйти замуж, она сейчас была бы с матерью в Швейцарии и знала, что при первой же возможности они вернутся в Белград. Чувство обиды и холодной решимости ее не покидало.

Несмотря на все трудности, она все-таки вернется в Белград, а когда это произойдет, никогда больше его не покинет.

* * *