21 урок для XXI века - Юваль Ной Харари

Террористы мыслят не как генералы, а скорее как театральные продюсеры. Воспоминания общества об атаках 11 сентября свидетельствуют, что интуитивно это понимают все. Если спросить людей, что произошло 11 сентября 2001 года, они, скорее всего, ответят, что «Аль-Каида» разрушила башни-близнецы Всемирного торгового центра. Но целью террористической атаки были не только башни, но и два других объекта, в том числе Пентагон. Почему об этом помнит так мало людей?

Будь события 11 сентября 2001 года обычной военной кампанией, наибольшее внимание общества привлекло бы нападение на Пентагон. В результате этой атаки «Аль-Каида» смогла уничтожить часть главной штаб-квартиры врага, убив и ранив членов высшего командования и аналитиков. Почему же для общества гораздо более важным оказалось разрушение двух гражданских зданий и убийство брокеров, бухгалтеров и клерков?

Дело в том, что Пентагон — относительно невысокое и ничем не примечательное здание, тогда как башни Всемирного торгового центра были известным символом, разрушение которого произвело сильнейший аудиовизуальный эффект. Кто видел картину рушащихся небоскрёбов, едва ли когда-нибудь её забудет. В глубине души мы понимаем, что терроризм — это театр, и поэтому в первую очередь оцениваем его эмоциональное, а не материальное воздействие.

Тот, кто борется с терроризмом, должен, подобно самим террористам, мыслить как театральный продюсер, а не как генерал. Если мы хотим эффективно противостоять террору, в первую очередь нам следует понять, что террористы не могут победить. Однако мы можем нанести себе поражение сами — в результате чрезмерной и необоснованной реакции на их провокации.

Террористы ставят перед собой невыполнимую задачу: не имея армии, путём насилия изменить политическое соотношение сил. Для достижения цели они вынуждают государство также ставить перед собой невыполнимую задачу: защитить всех граждан от политического насилия, в любое время и в любом месте. Террористы надеются, что, когда государство попытается выполнить своё обещание, это смешает политические карты и у них в руках неожиданно окажется козырь.

Конечно, когда государства принимают вызов, чаще всего им удаётся справиться с террористами. В последние несколько десятилетий были уничтожены сотни террористических организаций в самых разных странах. В 2002–2004 годах Израиль доказал, что даже самые жестокие террористические кампании можно подавить грубой силой[142]. Террористы прекрасно понимают, что в открытом противостоянии у них нет шансов. Но поскольку они очень слабы, а других вариантов действий у них нет, то и терять им нечего, а приобрести они могут очень много. Время от времени политические бури, вызванные антитеррористическими кампаниями, действительно идут на пользу террористам, и именно поэтому они считают риск оправданным. Террорист похож на игрока в покер с очень плохой рукой, который пытается убедить соперников перетасовать карты. Он ничего не теряет, а выиграть может всё.

Маленькая монетка в большом пустом кувшине

Но почему государство должно соглашаться на перетасовку карт? Материальный ущерб от терроризма незначителен, и теоретически правительство может вообще никак не реагировать на теракты или принимать серьёзные, но тайные меры вдали от камер и микрофонов. Зачастую власти именно так и поступают. Но время от времени они теряют самообладание и реагируют слишком резко и публично, тем самым играя на руку террористам. В чём причина такой чувствительности к провокациям террористов?

Власти не могут мириться с провокациями, поскольку легитимность современного государства основана на обязательстве защищать публичную сферу от политического насилия. Политический режим способен пережить ужасные природные катастрофы и даже игнорировать их, если его легитимность не строится на обещании их предотвратить. С другой стороны, режим может рухнуть из-за незначительной проблемы, если она подрывает его легитимность. В четырнадцатом веке чума уничтожила от четверти до половины населения Европы, но ни один король не лишился трона — и ни один не принимал серьёзных мер по борьбе с эпидемией. Тогда никто не считал, что предотвращение чумы — это обязанность короля. В то же время правители, допускавшие в своих владениях распространение религиозной ереси, рисковали лишиться не только короны, но и головы.

Современные правительства относятся к домашнему и сексуальному насилию терпимее, чем к терроризму. Несмотря на общественный резонанс от таких движений, как #MeToo, случаи изнасилования не подрывают легитимность властей. Например, во Франции регистрируется более 10 000 изнасилований в год, а ещё десятки тысяч, по всей видимости, не попадают в полицейские сводки[143]. Однако насильники и жестокие мужья не считаются угрозой существованию французского государства, поскольку исторически государство не строилось на обещании избавить граждан от сексуального насилия. А вот теракты, которые случаются гораздо реже, воспринимаются как смертельная угроза Французской Республике, потому что на протяжении нескольких последних столетий западные государства основывали свою легитимность на громком обещании не допустить политического насилия в своих границах.

В Средние века в публичной сфере политическое насилие было обычным делом. Способность к насилию была пропуском в политическую игру, и не обладавшие такой способностью не имели голоса в политике. Собственную армию содержали все — многочисленные семьи аристократов, города, гильдии, церкви и монастыри. Когда умирал аббат и возникал спор из-за наследства, для разрешения конфликта соперничающие группировки, состоящие из монахов, местных лидеров и соседей, часто прибегали к помощи вооружённой силы.

В таком мире не было места терроризму. Каждый, кто был недостаточно силён для нанесения врагу серьёзного материального ущерба, выбывал из игры. Если бы в 1150 году горстка исламских фанатиков убила нескольких мирных жителей в Иерусалиме, требуя, чтобы крестоносцы покинули Святую землю, это вызвало бы удивление, а не страх. Если вы хотите, чтобы вас принимали всерьёз, у вас должен быть как минимум один укреплённый замок — а лучше два. Терроризм не занимал умы наших предков в Средние века, поскольку им приходилось решать более серьёзные проблемы.

В Новейшее время централизованные государства постепенно снижали градус политического насилия на своих территориях, и в последние десятилетия западные страны сумели почти полностью от него избавиться. Граждане Франции, Великобритании или США могут бороться за контроль над городами, корпорациями, организациями или даже правительствами, не прибегая к оружию. Власть над триллионами долларов, миллионами солдат, тысячами кораблей, самолётов и ядерных ракет переходит от одной группы политиков к другой без единого