1000 ночных вылетов - Константин Михаленко

Василий Вильчевский летает вместе с летчиком Иваном Казанцевым. Они проходят над массивом леса, над затаившимся врагом, упорно выискивая видимую цель, но под космами густого дыма трудно что-либо различить. Так они несколько раз пересекают «котел» в разных направлениях.

— Мы когда-либо сбросим бомбы, — нервничает Казанцев, — или вернемся с ними на аэродром?

— Пидожди. Не бачу, де противник!

— А ты смотри, где рвутся бомбы других! — в сердцах восклицает Казанцев.

— Другие нам не указ… Ось шось бачу!

— Шо? — невольно в тон Вильчевскому спрашивает Казанцев.

— Бачишь, немцы переправу налаживают! Мабуть, рвутся до Бобруйска.

— Где?

— Осьтамочки, на рички! — Василь рукой показывает куда-то в темноту.

— Не вижу. Наводи сам!

— Девяносто градусив у ливо. Ще трохи! Так держать!

Внизу вздымаются водяные столбы. Вспыхнувшее пламя расползается по воде, захватывает берег.

— Молодец, Василий!

— А ты казав, повезем бомбы на аэродром! Включи, командир, АНО. Хай хлопцы бачуть — переправа! А я ще своим САБом пидсвичу.

На взрывы, на свет САБа и на огонь необычного пожара на воде подтягиваются многие самолеты дивизии, и вскоре вода буквально вскипает от разрывов бомб. Пулеметные трассы и оранжевые хвосты эрэсов расчерчивают небо, рвут землю, как бы издеваясь над злобствующими зенитками врага…

Едва запыленный «Виллис» остановился у штаба полка, из него выпрыгнул капитан в форме танкиста и взбежал на крыльцо.

— Штаб «кукурузников»? — весело осведомился он прямо от двери.

Подполковник Меняев, только что подписав оперативную сводку для доклада в штаб армии, собрался было отдохнуть после напряженной боевой ночи. Появление незнакомого капитана его несколько озадачило.

— Штаб сорок пятого гвардейского полка! — строго поправил он танкиста. — А вы, собственно, кто такой, по какому делу?

— Офицер связи первого гвардейского танкового корпуса! Могу я видеть командира полка, товарищ подполковник?

— Слушаю вас.

— Товарищ гвардии подполковник! — Капитан прищелкнул каблуками и лихо козырнул. — Вам пакет от командира первого гвардейского танкового корпуса генерала Панова!

— Давайте, — сказал Меняев, протянув руку за пакетом.

— Разрешите подождать ответ, товарищ гвардии подполковник?

— Сейчас, минутку… — ответил командир полка и углубился в чтение:

Через несколько дней стал известен приказ командующего Первым Белорусским фронтом: «За мужество, находчивость и инициативу, проявленные в боях под городом Бобруйск, старшего лейтенанта Казанцева И. С. и лейтенанта Вильчевского В. К. наградить орденом Красного Знамени».

Наши войска неудержимо рвутся на запад, и, кажется, уже нет такой силы, которая могла бы приостановить их наступательный порыв.

Опять на наших самолетах установлены подвесные люльки Гроховского, и полк транспортирует горючее и боеприпасы. Летать приходится не только на передний край, но и в немецкий тыл, где конно-механизированная группа генерала Плиева громит гарнизоны противника, разрушает линии связи и коммуникации. Поначалу летали к конникам Плиева только по ночам, но все напряженнее идут бои, все больше боеприпасов и горючего требуется подвижной группе, и, чтобы справиться с поставленной задачей, экипажам нашей дивизии приходится летать уже и днем. Рассчитывать на прикрытие с воздуха истребителями по крайней мере смешно: ну кому придет в голову мысль прикрывать «кукурузник», хотя бы и идущий в тыл к немцам? Полеты плотным строем с использованием бортового оружия для групповой защиты тоже отпадают, и прежде всего потому, что большая группа «тихоходов» сразу же привлечет пристальное внимание истребительной авиации противника. К тому же не на всех самолетах имеются штурманы, а без них попробуй достигни необходимой для защиты плотности огня.

Итак? Вывод простой — каждый экипаж предоставлен сам себе и, выполняя задание, действует согласно обстановке.

Самолеты летят с интервалом в пять-десять минут.

Старший лейтенант Борис Скворцов летит со штурманом лейтенантом Кисляковым. Скворцов ведет самолет на малой высоте, прикрываясь высокими деревьями белорусских лесов и используя каждую складку местности, — подняться выше значит наверняка стать добычей вражеских истребителей.

Группа Плиева непрерывно движется. Хотя маршрут ее движения, как и посадочная площадка двухчасовой давности, обозначен на полетной карте, не так-то просто отыскать в немецком тылу подвижную механизированную группу, которая к тому же тщательно маскируется от воздушного противника.

— Борис Евгеньевич! — окликает Кисляков летчика. — Поднабрал бы высотенку. За этим лесным массивом должна быть речушка. Где-то между ней и лесом и находятся конники.

— А низинами не пройти?

— Нет. Большой массив, и никаких ориентиров. Набирай высоту!

— Набирать так набирать. — Скворцов явно предпочитает лететь на бреющем. — Только уж ты посматривай!

— Смотрю, смотрю!

Самолет поднимается над лесом и летит почти над самыми верхушками деревьев — маленькая зеленая стрекоза на фоне зеленого леса. И вдруг из-за облака вываливаются два «фоккера», разворачиваются и со снижением заходят в хвост.

Направляя кольцо прицела на тупоносые обрубки с желтыми концами крыльев, Кисляков посылает пристрелочную очередь. Но «фоккеры» не сворачивают. Да и напрасно ждать, что они упустят легкую победу — все же два истребителя на один ПО-2. Верная возможность заработать рыцарский крест. Нет, они не свернут…

— Ну и пусть! Пусть подходят! — шепчет про себя Кисляков.

— Ты чего это пулеметом балуешься? — спрашивает Скворцов.

— Пустяки, Евгеньич. Пара «фоккеров» в хвосте. Иди прежним курсом. Пусть гады подползут поближе. Ну-ну! Еще малость!..

Огонь истребителей и длинная очередь ШКАСа переплетаются между собой. Снаряды вражеских истребителей прошивают крылья, белыми лохмотьями трепещет на ветру перкаль обшивки. Но и злые светляки трассирующих, выпущенные Кисляковым, впиваются в лобастые морды вражеских истребителей, полощут по кабинам. Один «фоккер» не выдерживает ответного огня и тут же отворачивает. Второй посылает сноп огня и вдруг, задымив, кренится.