Волшебная самоволка. Книга 2. Барабан на шею! - Сергей Панарин

Моя история грустна, как ведьма на костре,

Моя история стара, как муть на серебре.

И ты, вкушающий ее, задумайся чуть-чуть,

Слезинкой капни, е-мое, и дальше счастлив будь…

Песнь была долгой, словно полярная ночь. Лавочкин узнал, что славный предок графини злодействовал почище Кощея Бессмертного. Карлик – колдун и обладатель волшебного жезла – похитил прекрасную принцессу, превратил ее в волчицу-оборотня, усыпил, а потом отбивался от ее возлюбленного. Погиб сам, но и богатырь пал от клыков проснувшейся принцессы. Та, осознав тяжесть содеянного, наложила на себя руки. Короче, все умерли.

Солдат понял главное: Хельга привела его и прапорщика в цитадель легендарного предка.

Палваныч, которому посчастливилось услышать бессмысленно-жестокую историю о горбуне во второй раз, уснул. Коля тоже сомкнул потяжелевшие вежды и почти задремал.

Когда голос Страхолюдлих смолк, все открыли глаза.

К неудовольствию путников, обстановка в зале претерпела существенные изменения. Троицу окружила целая орда гномов. Хмурые бородачи, вооруженные ломами и кирками, ждали окончания баллады.

Коля вскочил на ноги.

– Вы чужаки, – сказал старший гном. – Вы должны умереть.

– Это почему? – Лавочкин упер руки в бока.

Он имел опыт общения с маленькими рудокопами, а вот Хельга растерялась. Палваныч тем более.

Гномий старшина топнул ногой:

– Приказы Белоснежки не обсуждаются!

– И тут Белоснежка! – воскликнул Коля. – А вы, надо полагать, семь гномов…

– Ты верно назвал наш орден, – с оттенком удивления проговорил гном. – Может, ты и пароль назовешь?

Солдату кроме дурацкого «Здесь продается славянский шкаф?» ничего на ум не шло.

– Да хрен его знает! – сказал он.

– Это устаревший пароль, – невозмутимо отчеканил старший. – Я вынужден вас задержать до выяснения ваших личностей. Козла мы, несомненно, съедим.

– «Несомненно»?! – Колины мысли неслись галопом. – Права не имеете!

Страхолюдлих выручила Лавочкина и, разумеется, Палваныча.

– Важность этого козленка не подлежит описанию, – ледяным тоном произнесла она. – И не вам решать его дальнейшую судьбу.

– А кому? – оторопел гном.

Толпа бородачей зашевелилась, зашептала.

– Презренные слуги! – воскликнула графиня. – Судьба сего животного в руках более могущественных, чем даже… даже…

– …Чем руки самой Белоснежки! – закончил Коля.

Гномы попятились.

Лавочкин решил развить преимущество. Он достал из своего мешка автомат.

– Зовите своего чудика в мантии и колпаке. Пусть пощупает эту вещицу. Вопросы отпадут.

Коротышки зароптали:

– Это Николас Могучий… Неужели?!.. Да-да, смертельный металл…

– Вы меня знаете?

– Что знает одна семья – знают все гномы, – сказал главный. – Весть о сильнейшем герое современности, разошедшемся миром с нашим скромным народом, облетела все подземелья. Добро пожаловать, Николас!

Гномы церемонно поклонились. Коля ответил.

Бородачи опустили кирки и ломики, Хельга и козленок немного расслабились.

Главный гном обратился к графине:

– А вы наверняка потомок автора этого дворца. Волшебные светильники… Я сразу заметил фамильное сходство…

Солдат снова посмотрел на изображение злобного карлы, потом на спутницу. Ничего общего, кроме неестественной бледности лица.

– Да, я из рода Страхолюдлих, – отрекомендовалась графиня.

– Значит, мы дальние родственники. Ваш славный предок, сын гнома и человеческой женщины, был начинателем здешней династии Страхенцвергов[22].

«Свой среди чужих, чужой среди своих, – подумал Коля, продолжая пялиться под ноги. – Да, высоковат для гнома, но низковат для человека. Полукровка…»

– Пророчество сбывается, – загадочно сказал старший гном. – Пойдемте в пиршественный зал. Вы устали и голодны. Мы хотим проявить гостеприимство.

Солдат не возражал. Дела можно отложить и на утро.

Все проследовали в менее помпезное помещение, в котором стояли сдвинутые буквой «П» каменные столы и скамьи. Проворные гномихи в считанные минуты натаскали небогатой снеди. Гостям отвели места во главе стола, рядом со старостой. Подальше расселись рядовые гномы и их подруги. Галдеж царил несусветный. Лавочкин сравнил это застолье с обедом в пионерском лагере, только детишки были бородатыми.

Староста (Лавочкин узнал, что его величали эрцгерцогом[23]) залез на скамью, пронзительно свистнул. Шум стих.

– Братья и сестры! – крикнул главный гном. – Вы знаете: у нас на каждое событие есть свое пророчество. Влюбленным родителям Страхенцверга предрекали плохую судьбу… И верно, они стали изгоями, а их сын – чародеем и оборотнем. Самому нашему предку сулили лютую смерть, и он ее принял. Предсказана нам и ее величие Белоснежка. И вот мы ей служим… – Маленькие рудокопы зароптали, недовольные хозяйкой. – Но из темного прошлого посланы нам и светлые лучики надежды. Одной из этих надежд проникнуто пророчество о том, что придет герой и приведет высокородного потомка легендарного Страхенцверга. Потомка из людей! Воцарится сей потомок в нашем роду, приведя его к свободе, достатку и миру! Так поприветствуйте же Николаса Могучего и нашу родственницу Страхолюдлих!!!

Трапезная взорвалась радостным гвалтом. Гномы хлопали, орали, улюлюкали и топали ножками по полу.

Коля почувствовал пристальный взгляд. На него откровенно пялилась гномиха. Знаки приязни одинаковы у людей и гномов: кончик языка пробежался по пухлым губкам, обнаженное плечико подалось вперед, копна каштановых волос взыграла волной, когда обольстительница отвернулась, чтобы вновь скоситься на героя из героев.

– Похоже, на тебя положили глаз! – крикнула в ухо Лавочкину Хельга.

Начался пир.

Следующий же тост выпал Николасу Могучему.

– Уважаемые хозяева! – громко проговорил Лавочкин, когда стих шум. – Ваше гостеприимство безгранично. Но я заметил, у вас трудные времена…

Гномы закивали, хмуро взирая на пареную репу, корешки хрена, запеченную кротятину и разбавленное пиво. По залу пробежал шепот:

– Эх, сейчас бы козлятинки…

– Подождите! Козла не трогать! – Коля поднял руку, в которой сжимал флейту. – Пировать, так с музыкой!

Он заиграл корявую мелодию, напоминающую «Цыпленок жареный», заполняя столы горячей курятиной, хлебом, сметаной и добрым элем.