Рыжий дьявол - Михаил Демин

— Слушай, — перебил он меня, — ты о чем тут лопочешь? А ну, замолчи!

Я умолк растерянно. А он, закуривая, продолжал уже более спокойным голосом:

— По идее, я должен был бы встать и набить тебе морду. Понимаешь?

— Нет… за что? Ведь она же не твоя жена!

— Она жена нашего товарища но работе. А ты — посторонний. И унижаешь сейчас и его и всех нас…

— Ну, не такой уж я и посторонний, — пробормотал я, — но все равно… Что я могу возразить? Если надо — бей! Наверно, ты прав.

— Но бить я тебя тоже не хочу.

— Так что же ты хочешь?

— Чтоб ты заткнулся! И никогда не смей при нас говорить об этом, мы ничего не хотим знать.

Я думал, что все остальные давно уже спят… Но тут вдруг откуда-то из темноты послышался голос Гринберга:

— И имей в виду: Сергей Новиков — человек опасный. Остерегайся его. Зря ты вообще все это затеял.

* * *

На следующее утро я ждал, что упреки продолжатся. Но нет, никто из ребят о вчерашнем и не поминал! Все словно бы забыли неприятную эту историю. И я тоже постарался ее забыть как можно скорей. Теперь я искренне сожалел: зачем я, в самом деле, все это затеял.

«Ты болван, — сказал я себе, — ты прибыл сюда не для любовных авантюр, а для работы. Так пользуйся случаем: гляди, размышляй, набирайся впечатлений!»

И я глядел, размышлял. Машина бежала теперь по Чаданской степи. Кое-где голубели дымки над юртами. И мелькали языческие каменные «бабы». Вот эти бабы особенно меня интересовали. Они тоже являлись одной из многих загадок Тувы. Кто их поставил? Когда? И зачем? На это толком ответить и до сих пор ведь никто не может…

Да и «бабы» эти, собственно, вовсе не бабы! Назвали их так, очевидно, по привычке, случайно. Это не обычные примитивные идолы, а весьма абстрактные, вытянутые ввысь, гладко обтесанные каменные глыбы. На них высечены непонятные знаки и изображены небесные светила — солнце, луна, звезды. С какой идеей все это связано? С какими представлениями о мире?

На заостренной верхушке одной такой глыбы, возле самого проселка сидел нахохлившись степной орел-беркут. И чуть подальше, и опять же у проселка, виднелся другой.

А над нами, что-то высматривая, низко и медленно кружил третий…

Беркуты водились тут в изобилии; я никогда не видывал такого их количества! А это птица редкостная, ценнейшая, самая стремительная в семье пернатых хищников. Монгольские и тюркские князья приручали, в основном, не соколов, а стенных орлов. Ведь это именно с ними, с беркутами устраивалась знаменитая охота на волков! Сокол хоть и хорош, для такого дела все же не подходит.

И соколы тоже водились в степи над Чаданом. Мне встретились тут разнообразные хищники: коршун, сарыч, пустельга… И все они почему-то слетались к нашей дороге, рассаживались окрест. И застывали в угрюмом оцепенении.

И все время мне казалось, что птицы упорно следят за машиной, за нами. И это вызывало странное, беспокойное, какое-то даже тревожное ощущение.

Откуда их столько, недоумевал я? И что им здесь надо? При виде машины, нормально, дикие птицы пугаются и улетают. А эти — наоборот…

* * *

Осип сказал, отвечая на мой вопрос:

— Это птичий парад. Так встречает Центральная Азия почетных гостей.

Но тут же в разговор включился рассудительный Антон. И вот что я узнал в результате.

Пернатые разбойники действительно следили за машиной. Но привлекали их не мы — не люди, — а всевозможные грызуны, во множестве гибнущие под колесами. Птицы собирали здесь обильную жатву! И особенно — на закате, когда в наплывающих сумерках загорались машинные фары. Попавшие в слепящий свет фар, перепуганные зверьки — тушканчики, зайцы, полевки — оказывались как бы в капкане. Они метались на дороге, но вырваться из светового плена уже не могли.

А день, между тем, догорал, затмевался. И с последними проблесками зари машина поворотила круто на юг, к Танну-Ола.

И на новом пути «птичий парад» продолжался по-прежнему. Только состав его стал теперь другим. Дневные хищники уступили место ночным. И началось царство сов.

Страшноватое это было царство! Темнота поминутно оглашалась воплями, уханьем, сатанинским хохотом. Реяли какие-то неясные тени. И иногда впереди над дорогой вспыхивали вдруг желтые, круглые совиные глаза.

— Словно городские светофоры, — прошептал я, — желтый свет! Это означает: внимание, осторожно…

— Тут и впрямь надо быть осторожным, — сказал негромко Антон. — И хорошо, что мы в машине, а над нами — крыша! Неуютно было бы сейчас идти по этой тропе пешком.

— Особенно в одиночку, — пробормотал Гринберг, — да, не хотелось бы…

Осип затих, попыхивая папиросой. И затем, щелчком швырнув ее за борт, в ночь:

— А впрочем, все это пустяки, — сказал он весело. — Лагерь-то уже рядом. Вон — глядите! — слева.

И я, перегнувшись через левый борт, увидел невдалеке мерцающие огоньки костров.

Латерь экспедиции был многолюден, окружен огнями и походил на табор кочевников… Машина ворвалась в самый центр табора. И едва лишь остановилась, ее обступила веселая, шумная толпа. И первым, кто пожал мне, знакомясь, руку, оказался Катин муж, молодой изыскатель Сергей Новиков.

Я сказал молодой… Но в общем-то возраст его по внешнему виду определить было трудновато. Знаете, есть такие личности, у которых все как-то неотчетливо, неопределенно; они не высоки, но и не низки, не толсты и не худы. Глаза их и волосы бесцветны и лица тоже неопределенные, невыразительные, замкнутые… Вот таковым и являлся Сергей.

И все же в нем чувствовалась некая скрытая сила; был он сдержан, подтянут и весьма скуп на слова и жесты.

И с женой своей, нежно прильнувшей к нему, он тоже был сдержан, даже суховат. Слегка мазнул ее губами по щеке, погладил легонько. И супруги ушли куда-то в ночь…

Странная это была парочка! Что их связывало, что объединяло? Понять было невозможно. Во всяком случае, впечатление они производили забавное. Вокруг молчаливого, малоподвижного Сергея Катя вилась словно змея… И уходя, она ухитрилась, змея, обернуться и подмигнуть мне украдкой.

Ну, а затем я с Антоном и Осипом побрел по лагерю отыскивать ночлег. И через четверть часа мы уже сидели, покуривая и попивая чаек, в большой, набитой людьми палатке.

Здесь помещались антропологи и этнографы. И как обычно разговоры их вращались вокруг центральной волнующей всех темы — темы поисков прародины человека…

— Постойте, ребята, — сказал я погодя, — не галдите все разом. Вы мне вот что растолкуйте. Сибирь считается вторичным очагом расообразования. Не так ли? Ну а где же, в таком случае, первичный?