Обреченный мир - Аластер Рейнольдс

– Что значит «обычный арсенал»? – спросил Кильон. – Есть и другой?

Коммандер Спата встал из-за стола, подошел сзади к стулу, на котором сидел Кильон, – начищенные сапоги громко заскрипели по полу – и наклонился так низко, что тот затылком почувствовал его дыхание.

– Позволь мне представиться, как полагается, – тихо начал Спата, будто по секрету делился анекдотом или саркастическими замечаниями. – На этом корабле я начальник охраны. Мне поручено защищать Рой от посягательств извне. И моя задача – заниматься контршпионажем, включая обнаружение и допрос лазутчиков.

Внезапно он схватил Кильона за голову и толкнул вниз так резко и сильно, что тот чуть не упал со стула.

– Что бы вы ни думали, я не шпион, – отозвался Кильон, хрипя от натуги.

– Тогда вопросы нужно формулировать аккуратнее.

– По-вашему, меня не подготовили бы лучше, будь я настоящим шпионом?

Спата снова дернул Кильона за голову, и бедняга почувствовал спазм – растянулись мышцы шеи. Кильон ловил воздух ртом, ощущая, что задыхается. Он подумал о Малкине, бармене Фрея: он ощущал то же самое, когда заполучил шрам на горле?

– Довольно! – грозно бросила Куртана. – Из мертвого много не выбьешь. Тем более Рикассо он наверняка очарует.

– Кто такой Рикассо? – поинтересовался Кильон, когда снова смог говорить.

– Хватит вопросов! – Для пущей убедительности Спата снова как следует дернул Кильона за голову. – Бросим его сейчас же, – предложил он Куртане. – Вышвырнем за борт, пока диверсию не устроил.

– Раз уж мы об этом заговорили, что делать с остальными тремя? – осведомилась Куртана с чуть заметным скептицизмом.

– Молодая женщина с ребенком даже не с Клинка. – Кильон цедил сквозь стиснутые зубы, потому что Спата снова дернул за голову. – С ними вам делить нечего.

– А другая клиношница? – осведомился начальник охраны.

– Мерока не имеет ко мне никакого отношения, мы знакомы лишь несколько дней. Ей просто следовало вывезти меня из города.

– Вдруг этот тип – приманка? – предположил Спата. – Диковина, чтобы отвлечь нас, пока другие делом заняты?

– Мы едва не погибли, – настойчиво проговорил Кильон. – Реши я всерьез проникнуть в Рой, думаете, стал бы рисковать так, что меня пришлось спасать от верной гибели?

– Тут он прав, – подтвердила Куртана. – Не вмешайся мы, все они через час стали бы жертвами боргов.

– Уловка, – пренебрежительно заявил Спата. – Кто знает, вдруг они были в сговоре с черепами?

Прежде чем ответить, Куртана обменялась взглядами с Гамбезоном, и, похоже, они молча пришли к какому-то решению.

– На этом пока закончим, коммандер Спата. Ваши опасения услышаны.

Резкое движение – аж запястья хрустнули, – и Спата выпустил Кильона. Бедняга захрипел от боли.

– Запомни – ты просто балласт, – сказал начальник охраны Кильону. – Ты нужен, пока мы высоту набираем. Потом будешь нужен в совершенно другой роли.

– Ну хотя бы так, – отозвался Кильон.

Кильона вернули к спутницам: распахнули дверь и швырнули вглубь каморки. Приземлился он на четвереньки. Кильон до сих пор чувствовал, как пальцы Спаты стискивают его голову, впиваясь в кожу, словно в сырую глину.

– Что с тобой стряслось, черт подери? – Мерока очнулась от полусна.

В руках девушка по-прежнему держала Библию.

Он неловко поднялся. Калис и Нимча все так же сидели на скамье, закутавшись в одеяла. Кильон не знал, кому спалось лучше, им или ему.

– Меня опросили. – Одной рукой он ухватился за потолочную балку, чтобы удержать равновесие. – Точнее, допросили. Они боятся, что я шпион. Я попытался разубедить их, но… Не знаю. – Кильон вытер слюну с подбородка. – Не уверен, что получилось.

– Ты неважно выглядишь, – недоуменно заметила Мерока, рассматривая его в упор. Куртка Кильона осталась в смотровой, и теперь выше пояса он был только в майке и рубашке. – Впервые вижу тебя при дневном свете и как следует, без шляпы и очков. Ты похож… На птенца, который из гнезда выпал. И не на миленького пушистого птенчика, а на голого сморщенного уродца. – Мерока не отводила взгляда, и Кильон постарался спрятать глаза, но не слишком явно.

– Что случилось, пока меня не было? – поинтересовался он, надеясь, что его голос звучит в меру беззаботно и невозмутимо.

– Мясник, с тобой что-то не так. Что-то явно не так.

– Как Нимча?

Окинув его долгим встревоженным взглядом, Калис ответила:

– Она плохо спала. Сны беспокойные.

– Ну вот! Сумку с препаратами у меня забрали! Будь она при мне, я, наверное, помог бы Нимче. Можно мне ее так осмотреть?

– Нет! – отрезала девочка, прячась в одеяло. – Не хочу, чтобы он меня трогал.

– Я тебя не обижу, – заверил Кильон.

– Ты похож на мертвеца. Я мертвецов видела.

Кильон оглянулся. Дверь была закрыта, и за решеткой окна никто не подслушивает.

– Калис, я хотел отвлечь внимание от твоей дочери. По-моему, в какой-то степени у меня получилось, но отвлекающий маневр – мера временная. Нужно серьезно подумать о том, как защитить секрет Нимчи.

– Я думала, что ты не поверил, – проговорила Калис.

– Не факт, что я верю. – Кильон постарался выразиться максимально аккуратно. – Я допускаю, что у Нимчи есть способности, которые нелегко объяснить. Тогда я действительно что-то почувствовал и от своих слов не откажусь. Но случившееся позапрошлой ночью, тот зональный сдвиг… Его впрямь вызвала она?

– Так ты об этом знаешь? – спросила Калис.

Кильон кивнул, радуясь, что вернулся к безопасной теме.

– Да, я в курсе. Когда именно случится сдвиг, никто не знал. Вот он и случился, когда случился; и повезло нам или нет, кто знает… Но ждали сдвига давно. Еще до моего побега с Клинка те, кому платят за беспокойство о таких вещах, сильно нервничали. Проверки они устраивали куда чаще обычного и суетились, готовя город к переменам. Их датчики фиксировали упреждающие сигналы, симптомы того, что зональная нестабильность растет, предвосхищая глобальную перестановку.

Кильон замолчал: обижать Калис не хотелось, но женщине следовало уяснить, что сила ее дочери намного меньше, чем она себе представляет.

– О приближении сдвига было известно давно, – добавил он. – Просто некоторые лишь недавно почувствовали беспокойство властей.

– Давно ждали сдвига? – спросила Калис.

«Какая разница?» – подумал Кильон, но ответил максимально честно, с учетом услышанного от Фрея и Мероки:

– Примерно два года.

– Нимче сейчас пять. Я говорила, что дар проявился у нее в неполных три года.