Бурный XVI век. Габсбурги, ведьмы, еретики, кровавые мятежи - Фрэнсис Вейнс

времена. Когда в 1530 году Карл I освободил обоих сыновей французского короля Франциска I из плена, в котором они провели более четырех лет, их доставили к французской границе на берегу реки Бидасоа. В ожидании переправы одиннадцатилетний принц, а в будущем король Франции Генрих II, повернулся к своему стражу спиной, спустил штаны до колен и в знак самых лучших побуждений громко пукнул ему в лицо.

Перевернутый мир существовал и в визуальной культуре. Если Маргариту Австрийскую на всех портретах изображали как добродетельную и элегантную даму, то у ее карлика на всех портретах просматриваются типичные черты Габсбургов: большой нос и сильно выдающаяся вперед нижняя челюсть. Эротические изображения были весьма популярны в XVI веке и в определенной степени тоже символизировали перевернутый мир.

На значках и эмблемах христианских паломников часто присутствовали изображения откровенно сексуального характера, свойственные древней языческой культуре. В XVI веке люди обожали double entendres [106], не делая различий между высокой придворной культурой и низкой уличной. Везде смеялись одинаково над одними и теми же, зачастую двусмысленными шутками.

Одним из наиболее ярких примеров является средненидерландская ветвь эпоса о лисе Рейнеке «Роман о Лисе», который датируется началом XIII века. В этом эпосе кот Тибер попадает в западню в амбаре священника и, для того чтобы спастись оттуда, откусывает священнику мошонку: «Внезапно оказавшись у священника между ног, он когтями и зубами пребольно вцепился в висевшую у того меж бедер вещь в мошне без швов, мужской карильон». Лис Рейнеке успокоил напуганную жену священника следующими словами: «Даже если ваш господин лишится всех своих колокольных языков, что с того? А если останется лишь один, то ничего страшного. Его ноша станет легче. Перестаньте так говорить. Стисните зубы. Его преподобие выздоровеет, и нет ничего постыдного в том, что он сможет звонить лишь в один из колоколов».

В Нидерландах в XVI веке также был популярен «Грютхузе», рукописный сборник песен, молитв и стихов, датируемых началом XIII века. Его тексты посвящены как Деве Марии, так и выходкам похотливого капеллана: «Тут же я прокрался в дверь и притаился за снопом. И услышал стоны монахини. Оба они лежали на соломе. Монах лежал сверху и был похож на скачущего коня». Темой различных средневековых историй были «властные женщины и похотливые дураки», а у стихотворений имелись недвусмысленные названия, например «Бабник» или же «Мечта пениса», в котором последняя строфа завершалась следующими словами: «Их было сколько угодно и хватило бы на каждую мокрую вагину».

Теме секса также был посвящен многократно переизданный труд Майкла Скота «О природе и складе женщин» (Der vrouwen natuere ende complexie), в котором под лозунгом «жена, которую хорошо любят, – это мир в доме» читателям предлагались советы о том, как узнать, хочет ли жена заниматься сексом, беременна женщина или нет, а также о том, как мужчине не дать себя в обиду женщине. Художники начала XVI века, среди которых были Лукас ван Лейден или Квентин Массейс, писали портреты уродливых и противных шутов, а также отвратительных старух с морщинистыми грудями в глубоком декольте. А анонимный коллега Квентина Массейса написал диптих, на правой стороне которого изображен шут, показывающий язык, а на левой – прыщавый обнаженный зад над кустом чертополоха.

Не все стихи и рассказы были столь же откровенны, поскольку в высших кругах считалось, что интеллектуалы имеют право на шутки, понятные только им. В нидерландской литературе раннего Нового времени родившийся в 1511 году в Гааге поэт Ян Эверартс, также известный как Иоанн Секунд, прославился благодаря виртуозным любовным виршам и стихам на латыни. Лишь узкий круг образованных гуманистов понимал откровенные сексуальные аллюзии, которые Иоанн Секунд тайно вставлял в свои любовные поэмы. Маргарита Австрийская, в свою очередь, владела молитвенником с изображением «святой раны Иисуса Христа». Это изображение часто наносилось на амулеты для рожениц, ибо считалось, что оно облегчает схватки при родах. Но сама рана на этих изображениях очень напоминает вагину.

Иногда эротические истории, предназначавшиеся для стыдливых дворянских ушей, передавались очень откровенно. Во Франции в XVI веке, примерно в одно время с Рабле, жил Пьер де Бурдейль, сеньор де Брантом, дворянин, военный деятель и хронист, описывавший ежедневные эротические взлеты и падения при французском дворе. Во Фландрии и Брабанте французская эротическая литература была известна как «французские нравы», а французский двор, начиная с XII века, славился свободой поведения. Сеньор де Брантом оправдал все надежды.

Его сборник «Галантные дамы» сегодня воспринимается как литературный эпизод шоу Temptation Island [107]. Данное произведение представляет собой шквал откровенных свидетельств о карлицах и толстухах, занимающихся сексом в «позе животных». Церковь осуждала эту позу за ее «неестественность». Брантом же не видел ничего зазорного в «супружеской эякуляции в естественный сосуд»». Ему ничто не было чуждо. Он рассказывал своим читателям истории о «даме, о которой ходили слухи», что она «справляла большую нужду спереди» из-за того, что в очень юном возрасте была грубо лишена девственности «крепким мужчиной с большими гениталиями». Не менее пылко и страстно он описывал гермафродитов, лесбиянок (слово fricatrice [108] происходит от глагола fricasser [109]), содомитов (l’arrière-venus) [110], женщин с чрезмерной растительностью на коже («Мне доводилось знать некоторых с такой волосатостью в нижней части, что ее можно было принять за усы сарацина») и с недостаточной растительностью («…которая выглядит не очень привлекательно и вызывает подозрения»), а также форму женских гениталий («У некоторых срамные губы столь большие и отвисшие, что напоминают петушиный гребень»).

Нидерландская католическая энциклопедия 1933 года выдала следующее заключение о сборнике «Галантные дамы»: «[По-прежнему] важный источник информации для понимания образа жизни и мышления в XVI веке, несмотря на то что многие фактические данные невозможно проверить».

Образ перевернутого мира был пересмотрен после XVI века, когда церковь объявила благопристойность и умеренность первоочередными добродетелями и отделила развлечения и алкоголь от религии. Шуты выступали лишь в карнавальных шествиях. В визуальной культуре шуты и дураки «исцелялись от глупости». Знахари под девизом «Arte mea cerebrum nisi sit sapientiatotum» («Мое искусство излечит от глупости любой мозг») навсегда излечили дурака от его «навязчивых мыслей в голове». Это достигалось проведением мнимой операции (известной как извлечение камня глупости), введения слабительного или даже символического «вываривания» дурака в печи. Безумие стали считать субъективным. Любой, кто вел себя безумно по собственной воле, отныне должен был носить одежду установленных обществом цветов.

5. Imperator Romanum[111]

Скромный кронпринц. – Трудное путешествие с неопытным проводником. – Два оборванца. – Максимилиан, Последний рыцарь

Маргарита Австрийская с опаской