Инферно - Дэн Браун

Сиена вежливо кивнула, но не замедлила хода, тоже глядя прямо вперед. Марта еле за ней поспевала. Когда они дошли до третьей комнаты, она уже немного отстала, а потом и вовсе остановилась.

– Профессор! – окликнула она Лэнгдона, тяжело дыша. – А вы не хотите… показать своей сестре другие экспонаты… пока мы идем к маске?

Лэнгдон рассеянно оглянулся, словно вернувшись в настоящее из какого-то мысленного далека.

– Прошу прощения?

Ловя ртом воздух, Марта показала на ближайший стенд.

– Например… одно из первых… печатных изданий «Божественной комедии»?

Заметив наконец, как Марта утирает лоб и переводит дух, Лэнгдон страшно устыдился.

– Извините меня, Марта! Конечно, мы с удовольствием взглянем.

Он поспешил обратно, и Марта подвела их к старинной витрине. Там лежала потертая книга в кожаном переплете, открытая на титульной странице. Надпись с изящными виньетками гласила: «La Divina Commedia: Dante Alighieri».

– Невероятно, – сказал Лэнгдон. В его голосе слышалось удивление. – Я узнаю фронтиспис. А я и не знал, что у вас есть оригинал нумейстеровского издания.

Не могли вы этого не знать, подумала Марта. Я же показывала вам его вчера вечером!

– В тысяча четыреста семьдесят втором году, – торопливо объяснил Лэнгдон Сиене, – Иоганн Нумейстер выпустил первое печатное издание этой поэмы. Было напечатано несколько сот экземпляров, но сохранилось всего около десятка. Они исключительно редкие.

Марте пришло в голову, что Лэнгдон просто хочет порисоваться перед младшей сестрой и потому притворяется, будто видит эту книгу в первый раз. Для профессора, снискавшего всеобщее уважение не только научными заслугами, но и своей скромностью, такое поведение выглядело весьма странным.

– Этот экспонат мы временно позаимствовали из Лауренцианы, – сказала Марта. – Если вы с Робертом еще не были в этой библиотеке, сходите обязательно. У них очень эффектная лестница, спроектированная самим Микеланджело, – она ведет в первый в мире общественный читальный зал. Поначалу книги в нем буквально приковывались к сиденьям, чтобы их никто не унес. Конечно, многие из этих книг были единственными в мире.

– Потрясающе, – откликнулась Сиена, косясь в глубь музея. – А к маске, значит, туда?

Куда она спешит? Марта еще не успела толком отдышаться.

– Да, но тут есть еще кое-что интересное. – Она показала на маленькую лестницу за нишей, уходящую в потолок. – По этой лесенке можно подняться на смотровую площадку под крышей, откуда знаменитый подвесной потолок Вазари виден сверху. Я могу подождать вас здесь, пока вы…

– Пожалуйста, Марта, – перебила ее Сиена. – Мне очень хочется взглянуть на маску. К сожалению, у нас маловато времени.

Марта недоуменно воззрилась на эту молодую красивую женщину. Ей очень не нравилась современная манера называть по имени полузнакомых людей. Я синьора Альварес, мысленно возмутилась она. И между прочим, делаю тебе одолжение. Но вслух она сказала только:

– Хорошо, Сиена. Идемте.

Ведя Лэнгдона и его сестру дальше по анфиладе музейных помещений, Марта больше не тратила времени на ученые комментарии. Прошлым вечером Лэнгдон с Дуомино почти полчаса не выходили из узкого андито, где была выставлена маска Данте. Заинтригованная таким интересом гостей к этой маске, Марта спросила у них, чем он вызван – уж не теми ли странными событиями, которые происходили вокруг нее в течение последнего года? Лэнгдон и Дуомино уклонились от прямого ответа.

По дороге к андито Лэнгдон принялся объяснять сестре простую технику изготовления посмертных масок. Марта с удовольствием отметила про себя, что сейчас профессор говорит без тени фальши – не то что минуту назад, когда он прикинулся, будто видит их экземпляр «Божественной комедии» первый раз в жизни.

– Вскоре после смерти, – рассказывал Лэнгдон, – лицо усопшего смазывают оливковым маслом. Затем на него наносят слой влажного гипса, закрывая все – рот, нос, глаза – от линии волос до самой шеи. Затвердевший гипс легко снимается и используется в качестве формы, в которую заливают свежий гипсовый раствор. Затвердев в свою очередь, он образует точную копию лица покойного. Особенно часто таким способом запечатлевали внешность гениев и других знаменитостей. Данте, Шекспир, Вольтер, Тассо, Китс – со всех них были сняты посмертные маски.

– Вот мы и пришли, – провозгласила Марта у входа в андито. Отступив в сторонку, она жестом пригласила Лэнгдона и его сестру войти первыми. – Маска в шкафчике у стены по левую руку. За ограждение просьба не заходить.

– Спасибо. – Сиена ступила в узкий коридор, подошла к шкафчику и заглянула внутрь. Глаза ее широко распахнулись, и она оглянулась на брата с выражением неподдельного ужаса.

Марта наблюдала такую реакцию тысячу раз. Увидев маску, многие посетители невольно отшатывались – изборожденное морщинами лицо Данте с крючковатым носом и закрытыми глазами и впрямь выглядело жутковато.

Догнав Сиену, Лэнгдон тоже заглянул в шкафчик – и тоже отпрянул от него с удивленным видом.

Марта поморщилась. Che esagerato[30]. Она вошла в андито следом за ними. Но стоило ей, в свою очередь, посмотреть в шкафчик, как у нее вырвался испуганный возглас. Oh mio Dio![31]

Марта Альварес ожидала, что из шкафчика на нее взглянет знакомое мертвое лицо Данте, однако увидела лишь атласную внутреннюю обивку и крючок, на котором обычно висела маска.

Зажав рот ладонью, Марта в ужасе уставилась на пустой шкафчик. Ей стало трудно дышать, и она машинально оперлась на один из столбиков ограждения. Наконец она оторвала взгляд от опустевшего стенда и кинулась к главному входу в музей, где еще должна была дежурить ночная охрана.

– La maschera di Dante! – завопила она как безумная. – La maschera di Dante è sparita![32]

Вся дрожа, Марта Альварес стояла перед опустевшим шкафчиком. Она надеялась, что узел, который все туже завязывается у нее в животе, – симптом паники, а не начало родовых схваток.

Посмертная маска Данте пропала!

Двое охранников уже прибежали в андито, увидели пустой стенд и развернули бурную деятельность. Один бросился в дежурку проверять записи камер видеонаблюдения за прошлый вечер, а второй только что закончил телефонный разговор с полицией.

– La polizia arrivera tra venti minuti![33]– сообщил он Марте, повесив трубку.