Академия Полуночи - Юлия Риа

* * *

Обед, настойчивые попытки выведать, есть ли необрученные друзья у моей «старой знакомой» — а Ллоса решила, что в тот день я сбегала именно к Хэйдену, а не к Ардену, — возмущение Кигана свободой нравов подруги. Его попытки воззвать к ее гордости и чести; ухмыляющийся Морриган, наблюдающий за происходящим с азартным любопытством… все прошло мимо меня. События едва отпечаталась в памяти.

Занятие по зельям мало чем отличалось от обеда — снова шумные мэлы, с которыми я работала в слаженной четверке, расспросы и моя неспособность сконцентрироваться хоть на чем-нибудь. Зато следом за зельями шли ритуалы и проклятия, присутствовать на которых, благодаря разрешению Алариса Торна, мне необязательно.

Вместо этого я поспешила в библиотеку. Лей-Тора отказалась раскрывать все этапы ритуала, но озвучила главное — его название. Теперь оставалось только найти нужную книгу и узнать все самой.

До заветного помещения я добралась быстро. Не обращая внимания на красоту внутреннего убранства, бегло огляделась и зашагала навстречу спускающейся на тяжелых каменных крыльях горгулье. Со всей вежливой доброжелательностью, на которую только была способна, попросила нужную мне книгу… и получила решительный отказ.

Ни заверения, что сама Лей-Тора направила меня за этими знаниями — что было правдой лишь отчасти, — ни просьбы и уговоры не подействовали на хранителя библиотеки. Без официального запроса магистра такие книги первогодкам не выдают.

Поняв, что чрезмерная настойчивость лишь вызовет подозрения, я изобразила на лице печальное смирение и покинула помещение.

Просить Лей-Тору выписать мне разрешение было боязно. Старая артиэлла и так стала поглядывать на меня слишком внимательно. Значит, оставалось обратиться за помощью к кому-нибудь со старших курсов. Ведь, как и сказала горгулья, запрет на выдачу касается только первогодков.

Из старшекурсников я знаю троих: Мойру, Ардена и Хэйдена. И вот тут начинаются проблемы…

Обратиться к Хэйдену я не могу — тогда придется объяснять, почему я хочу защитить Ардена, рассказать о нашей с ним утраченной связи и о том, как она на него повлияла. Эти двое и так, мягко говоря, не ладят, и доверять слабости одного другому не кажется мне правильным.

Объяснить причину Мойре будет еще сложнее, чем Хэйдену. И неважно, что ритуал может подарить ей надежду на счастливые отношения с Шантаром. Если сестра прознает о наших некогда переплетенных судьбах, то придет в бешенство. Просить же самого Ардена казалось бессмысленной идеей. Гордость наследника рода не позволит ему принять помощь от слабой халцедоны.

В коридорах было пусто. Я шла, не беспокоясь, что меня могут заметить, и потому не прятала эмоций: хмурилась, кусала губы и все пыталась найти решение. А если поговорить с кэллером? Кажется, он лоялен к роду Шантар. Но тогда остается вопрос: согласится ли упертая горгулья выдать книгу хранителю артефактов?

Мысли затянули настолько, что, погрузившись в них, я едва смотрела под ноги. Когда впереди вытянулся темный зев перехода, я не успела среагировать и по инерции сделала еще один шаг. В переход.

Чувство падения, щекотка по коже, мурашки — эмоции пронеслись вихрем и тут же схлынули, едва я ступила на устланный деревом пол. Я быстро огляделась. Отметила стол на резных ножках, стул перед ним, шкаф со стеклянными дверцами, сквозь которые виднелись книги и свитки; вытянутый комод, карту Лунной империи над ним, два кресла и небольшой диван в центре, круглый столик между ними… и сидящего в одном из кресел Ардена Шантара.

Без сомнения, я оказалась в гостиной его покоев. И от осознания этого все внутри меня заледенело.

— Для сэлы дерзость — находиться в комнатах артиэлла… наедине, — добавила я тише, ловя на себе колючий взгляд.

— С Морроу тебя это не остановило, — слова сорвались с чужих губ, словно ядовитые капли. Я даже невольно глянула вниз, желая убедиться, что темно-синий ковер не задымился и не расползся огромными дырами. После чего вновь посмотрела на Ардена.

Океан его глаз застыл, точно подернутый льдом. И кажется, я впервые видела, чтобы холод настолько глубоко выморозил бездонные воды. В груди шевельнулось неосознанное желание объясниться, успокоить, вернуть стылой поверхности привычную рябь… Но я знала, что не имею права поддаваться слабости.

— Ты избегала меня, — в голосе Шантара тот же холод, что и во взгляде. На губах — яд. — Почти два месяца ты избегала меня… и все это время ты была с Морроу. Скажи, — колдун поднялся, и мне стоило огромных усилий не отступить, — неужели ты совсем не чувствуешь?

Он приближался медленно, плавно, но вместе с тем — неотвратимо. Вокруг его тела змеился ощутимый флер опасности.

— Неужели не чувствуешь этой разрастающейся пустоты? Неужели вот тут, — мне на грудь, ровно над солнечным сплетением, опустилась ладонь, — не болит?

Я попыталась разорвать бесстыдное прикосновение, но Шантар не позволил. Прижал руку еще сильнее, а свободной обхватил меня поперек спины, не давая вывернуться.

— Как ты спишь по ночам, Илэйн? Видишь ли те же разрывающие душу сны, что и я? Просыпаешься ли от тянущей боли? Вот тут, — повторил он, сильнее надавливая мне на грудь. — Или рядом с Морроу тебе спится спокойно?

— Я…

Я не могла сказать, что между мной и Хэйденом ничего нет. Не могла разрушить нашу общую легенду, что защитила меня. А значит, не могла унять огонь в душе Ардена.

— Почему он, Илэйн? — выдохнул он с отчаянием. — Почему не я?

— Вы помолвлены, артиэлл, — произнесла я тихо и попыталась выскользнуть.

На этот раз Арден меня отпустил. Смотрел при этом хмуро, но вместе с тем растерянно. Дед, сковавший глубокие воды, затрещал.

— Все дело лишь в этом?

— Лишь? Артиэлл, у вас есть невеста! И она, уверена, достойная ведьма, которая вас любит!

Арден хмыкнул.

— Поверь: такие, как она, не способны на любовь. Она из рода, где о чувствах не принято говорить, их не принято показывать. И кажется, с годами… с поколениями… они разучились их испытывать.

— Что? — я моргнула.

Нет же! Мойра умеет чувствовать! Я помню отчаяние в ее голосе, помню, с какой надеждой она цеплялась за китель Шантара, как обещала пойти на невозможное для наследницы Мак-Моров — заблокировать на время собственную силу.

— К тому же, — продолжил Арден, — мне не хочется повторить судьбу Эварика.

Эварик? Наш с Мойрой отец? Но при чем здесь он? Он ведь погиб во время неудачного эксперимента, пытаясь создать новое проклятие… Или все же нет?

Я обеспокоенно нахмурилась.

— Какую судьбу?

— Неважно, — Арден тряхнул головой, и упрямая прядь тут же упала на лоб.

Я задержалась на ней взглядом. Кончики пальцев закололо от желания дотронуться; сердце забилось быстрее. Почему мне так хочется прикоснуться? Почему что-то во мне замирает в ожидании и надежде? Не знаю.