Вкус одержимости - Елена Лабрус

— Так в чём же секрет? — отпил Федэ глоток вина, глядя на меня внимательно

— Может, в энергетической составляющей? — спросил я хитро.

— Помнится, ты из тех учёных, что исключает эту составляющую, рассматривая нашу зависимость исключительно как медицинскую проблему, — прищурился он, не поддавшись на провокацию.

— Ты прав. Я занимаюсь исключительно тем, чтобы найти не оправдание нашему «вампиризму», а более приемлемые в глазах общества способы восполнять дефицит и потребность, которая у нас как ни крути, а есть.         

 — Да, тема вампиризма в любом обществе близка к непристойной. И это настоящая проблема — найти донора. Не приставать же на улицах к людям с просьбой попить их крови, — потягивая вино, повторял он для меня азы, как я и просил.

— И многие с радостью бросили бы это занятие, потому что не испытывают никакого удовольствия от приёма крови, если бы был другой способ себе помочь.

— Да, большинство такие, как ты. Если бы могли, бросили. Но к чему ты клонишь, Алан? Ты всё же нашёл причину нашего состояния или таблетку от него?

— Одна из популярных версий на сегодняшний день: у нас нарушена функция желудочно-кишечного тракта. Кровь нам нужна для усваивания каких-то веществ, которые растворяются в ней при приёме и купируют симптомы.

— Ты пришёл к такому же выводу? — удивился Федэ.

— Или пошёл немного дальше. Ты знаешь, что такое микробиом?

Я открыл новую цветную картинку, что для него ничего не значила, но наглядно демонстрировала то, что я хотел сказать.

— Микробиом? — переспросил он.

— Это совокупность всех бактерий нашего организма.

— Бактерий? — скривился он.

Да, слышать про бактерии людям ещё неприятнее, чем знать, что кто-то пьёт человеческую кровь.

— Ну ты же знаешь, например, про бифидум-бактерии, что способствуют правильному перевариванию пищи? Или про лактобактерии? Наверняка, слышал. Так вот согласно новейшим исследованиям, в нашем теле микроорганизмы есть везде. Кожа, слизистые, лёгкие, мозг — каждый наш орган населяют разные бактерии, археи, грибы, вирусы. Их так много, и они играют такую важную роль, что микробиом предлагается считать таким же органом как сердце или печень. Потому что он даже больше, чем кожа. А кожа — самый большой орган человека. Микробиом влияет на всё: на вес, уровень глюкозы и холестерина, самочувствие и даже настроение.

— Ох, ничего себе, — он осушил бокал до дна. — Я ещё только свыкся с мыслью, что всё в нашем организме решают гены и наследственность, а тут выходит моё настроение зависит от того какая бактерия живёт у меня в заднице?

— И если бы только это, Федэ, — я показал на снимок экрана, на цветные точки, расположенные большими группами. — Это бактерии ротовой полости. Их назвали «микробная радуга». И они все живут по собственным законам. Делятся на группы. Селятся целыми колониями именно там, где им место. Вот это актиномицеты на эпителиальная ткани, — показал я на красную полосу, а потом ткнул в зелёную — стрептококки образовали тонкую корочку по краю языка…       

— Всё, не рассказывай мне ничего. Я не хочу это знать. Это противно. Нет, это отвратительно, — он скривился и посмотрел на меня с недоверием. — И что в крови они тоже есть? Все эти бациллы? Нет, я знаю, что кровь транспортная система и переносит все эти вирусы и прочую дрянь: гепатиты, СПИД сифилис и так далее. И мы очень рискуем, когда тянем в рот всю эту гадость с кровью, — усмехнулся он. — Но что кровь сама по себе этот, как его, микро…

— Микробиом, — кивнул я. — Увы, а может, к счастью, но да. Микробный состав крови при шизофрении, например, сильно отличается от нормального. А микробиом крови сильно отличается от микробиома кишечника, ротовой полости, дыхательных путей или мозга. Так сильно, что его можно отличить даже невооружённым глазом, — открыл я следующий снимок.

— Так ты считаешь дело именно в этом? Что в крови содержится что-то, чего не хватает в нашем мозгу?

— Скорее в нашем кишечнике, Феликс. Ведь ты сам описал жажду, и все эти колики, отсутствие стула, вялость. И она пропадает, когда кровь ты пьёшь, питаешься ею, кормишься, а не вводишь внутривенно. А из того, что это именно свежая кровь, а не консервированная, не сепарированная и не замороженная, напрашивается простой вывод: она должна быть живая, а значит содержать живые, не убитые воздействием температур и антисептиков микроорганизмы, которые восполняют какой-то врождённый дефицит в нашем организме.

— Иисус, Мария, Иосиф! — выдохнул он, оглушённый собственной догадкой. — Так эти, мать его, микроорганизмы тогда есть в любой крови, ведь от жажды помогает любая кровь, от любого донора, главное, свежая.

— Да, — кивнул я. — Это что-то является частью любого обычного стандартного человеческого микробиома. Но ни один санг ещё не смог помочь другому, напоив своей кровью. А ещё хуже становится, если при жажде пытаться пить свою кровь.

— Твою мать! — подкатил он к себе табурет и сел. — Значит, в нашей крови этого нет, и мы восполняем дефицит единственным возможным способом?

— А ещё микробиом человека наследуется, как и гены, поэтому мы и получаем его аномалию от предков, а потом передаём свои детям.

— К счастью, не всегда. Не всегда, — закрыл он больную для него, да и для меня тему. — Но почему тогда все в разное время проходят «инициацию»?

— Я не знаю точно. Это только теория, Феликс. Одна из теорий. Но этот вопрос в неё тоже вписывается. Мне кажется потому, что с рождения имеется какой-то запас нужной микробиоты, то есть микробной биомассы, которая кстати не приносит организму никакого вреда, скорее наоборот, мы сосуществуем и помогаем друг другу, поддерживая баланс. И некоторое время после рождения её недостаток компенсируется. Но этот запас не вечен, и когда начинается гормональная перестройка организма, половое созревание, какие-то гормоны или ферменты этот запас «подъедают», ведь большинство сангов испытали первую жажду в как раз в четырнадцать — восемнадцать лет. Кто-то раньше, кто-то позже, но именно тогда эта брешь в микробиоме становится больше, и организм сам её уже не в состоянии залечить. 

— Значит, орган нашего организма, который за это отвечает — микробиом.

— А знаешь, как первый раз обратили на него внимание?

— Ну давай, добей уже меня, — сам он налил себе ещё вина.

— Взяли двух мышей: одну худую, а другую с ожирением, и от каждой пересадили кишечную флору двум здоровым мышам. И одна из них исхудала, а вторая через то же время сильно поправилась. Микробиом — это скопление микробов в нашем организме, влияет на всё, Феликс.

— И ты нашёл эту самую бляцкую бактерию или что там ещё, которая делает нас сангвинарами? Её можно просто убить? Или нет, подожди, раз она исчезает, когда пробуждается жажда, значит, наоборот, подселить?

— Ну если твоя жажда уже прошла… — сделал я многозначительную паузу.