Ничего не бойся - Лиза Гарднер

– А есть кто-нибудь, у кого достаточно близкие отношения с Шаной? Может, у нее здесь есть – или был – друг?

МакКиннон слегка нахмурилась:

– По крайней мере, мне ничего об этом не известно. И это озадачивает меня еще больше. Многие заключенные ищут отношений, даже такие жесткие, как Шана… Тем, кто помоложе и послабее, даже нравятся женщины вроде нее. Большинство приговоренных к пожизненному заключению, не важно считают они себя лесбиянками или нет, находят себе партнершу. А у Шаны за все это время не было даже подруги.

– И при мне она никого не упоминала, – добавила я.

– То же самое получается, если взглянуть на список ее передачек. Как и в реальном мире, одним из первых признаков многообещающих отношений являются подарки. Заключенные могут передать друг другу флакон шампуня, ароматизированный лосьон и все в таком роде. Но Шана никому не отправляла передачек, да и сама она ничего не получала. Во всяком случае, мне о таком неизвестно. – Кимберли умолкла, ее взгляд скользнул на меня.

Я согласно кивнула.

– Меня беспокоит почти полная социальная изоляция Шаны, – продолжила Кимберли. – Что бы вы ни думали, мы переживаем не только за физическое, но и за психологическое состояние наших подопечных. Депрессия приводит к злости, а та, в свою очередь, может вылиться во вспышку насилия. Я уже говорила доктору Глен, что встревожена переменами в поведении Шаны. Ее депрессия усиливается, так что меня нисколько не удивила ее вчерашняя попытка покончить с собой.

– Подождите, – перебила ее Ди-Ди. – То есть вы заметили значительные перемены в поведении Шаны? И давно это началось?

– Где-то три или четыре месяца назад. Я думала, это связано с приближением годовщины со дня смерти Донни, хотя, конечно, не могу знать наверняка. Но факт остается фактом: по мере психологического истощения Шана практически полностью отгораживается от окружающих.

– Кто ее наблюдает? – спросил Фил.

Я подняла руку:

– Я. Все-таки я лицензированный специалист и по совместительству единственный человек, с кем Шана готова разговаривать. Хотя лечить родственников и не совсем… в рамках врачебной этики… но нас с Шаной вряд ли можно назвать сестрами в полном смысле этого слова. Большую часть жизни мы даже не знали друг друга.

– Но ведь она зовет вас сестрой, – возразила Уоррен.

– Только когда пытается вывести меня из себя.

– Сестры часто так делают.

– Не только сестры, но и пациенты. – Я улыбнулась. – Вы удивитесь, когда узнаете, сколько всего говорят и делают пациенты мне наперекор.

Ди-Ди ответила на это улыбкой, в которой не было ни тени раскаяния. Затем повернулась к суперинтенданту:

– Число сто пятьдесят три вам о чем-нибудь говорит?

МакКиннон покачала головой.

– Думаете, Шана могла вступить в контакт с так называемым Убийцей с розой? Или, может, он сам каким-то образом мог с ней связаться?

– Весьма вероятно. Только я хотела бы знать, каким образом. Мысль о том, что серийный убийца поддерживает связь с одной из наших заключенных, точно не даст мне заснуть сегодня ночью.

– Позвольте, я скажу. – Три пары глаз обратились ко мне. – Мне кажется, сейчас не самое время думать о том, каким образом они поддерживают связь. Более уместным будет спросить – зачем? Шана совершила ужасное преступление, но с тех пор прошло уже много лет. Ее даже не показывали по новостям, поэтому информации о ней очень мало. Возможно, на следующей неделе, когда исполнится ровно тридцать лет со дня убийства, все изменится, но до тех пор…

– Она ни с кем не переписывается, у нее нет тайных воздыхателей, что весьма необычно, – пояснила суперинтендант. – Как правило, чем отвратительнее убийца, тем больше писем он – или она – получает. А то и предложений выйти замуж, – сухо добавила она. – В отличие от многих других убийц, Шана живет тихой спокойной жизнью.

– Что, если здесь замешан Гарри Дэй? – спросила Ди-Ди, уставившись на меня. – Скажем, наш убийца является его поклонником, и вот он захотел узнать побольше о вашем отце и…

– О Гарри, – не удержавшись, поправила я ее.

– О Гарри и его техниках, – спокойно продолжила Ди-Ди. – К вам бы он по этому поводу обращаться, разумеется, не стал. Вы ведь все-таки уважаемый психотерапевт.

– Мне иногда пишут. – Мой голос прозвучал словно со стороны. – Нечасто, но все же. Гарри уже давно умер, но, как вы понимаете, у него до сих пор есть фанаты. Этим же объясняется и непреходящая популярность Бонни и Клайда. Из-за моей генетической особенности мое имя фигурировало в некоторых научных статьях, и в них я упоминалась как дочь Гарри Дэя. Поэтому… я иногда получаю письма, связанные с Гарри. Примерно три-четыре раза в год. Иногда люди просто задают вопросы – каким он был, каково быть дочерью серийного убийцы. Но чаще это вопросы о памятных вещах. Осталось ли у меня от него что-нибудь и не хочу ли я это продать.

– Серьезно? – спросила Уоррен.

Она выглядела наполовину шокированной, наполовину заинтригованной. Именно такое впечатление Гарри Дэй производил на всех людей. С одной стороны, он внушал ужас, с другой – нездоровое любопытство.

– Продажа вещей, когда-то принадлежавших серийным убийцам, идет полным ходом, – сообщила я ей. – Есть несколько сайтов, через которые продают письма Чарльза Мэнсона, картины Джона Аллена Мухаммада[12] и тому подобное. Я нашла эти ресурсы, после того как получила первую просьбу. За вещи наиболее печально знаменитых вроде Мэнсона, Банди и Дамера просят большие деньги. Гарри Дэй находится уровнем ниже. В списке с ценовым диапазоном от десяти до ста долларов его вещи оказались бы ближе к десяти.

– У вас остались те письма? – спросил Фил.

– Я их все порвала. Они не стоят ни моего времени, ни внимания.

– Их писали разные люди?

– Я даже не помню.

Ди-Ди повернулась к Филу:

– Что, если наш маньяк начал с писем к Аделин, а затем, не получив от нее ответа, нашел Шану и стал писать ей. Она ведь получает почту, верно? – Детектив посмотрела на МакКиннон.

– Конечно. Письма она получает. Не так уж часто, но все-таки.

– В прошлом году тоже?

– Надо уточнить.

– Возможно, она получила письмо. И может быть, даже решила ответить. Только она, конечно же, понимала, что, если будет вести с ним постоянную переписку, вы обязательно что-то заподозрите.

– Так и есть, – кивнула Кимберли.