Назад в СССР: 1984 - Максим Гаусс

меня отправят далеко. Я где-то читал, что закон, запрещающий служить ближе трехсот километров до дома — туфта. Его не подписали даже. Так что, будьте уверены, никакого Афганистана не будет.

Я сообщил обо всем по телефону Юле. Она сначала расстроилась, но потом вроде отошла. Вечером я отправился к ней — она как раз приехала из Киева..

К началу сентября она уже училась в каком-то институте и каждую неделю ездила на учебу. Без проблем поступила на первый курс подготовки ветеринаров. Там же жила в студенческом общежитии, но каждые выходные приезжала обратно в Припять. Черно-рыжую бестию Баффи она всюду таскала с собой — и как ей только разрешили взять ее в общагу, ума не приложу?!

Когда я позвонил в звонок, Юля открыла мне дверь и я увидел, что у нее глаза на мокром месте.

— О! Ну что за слезы, девочка моя? — я тут же устремился к ней, обнял. Баффи, яростно рыча, тут же попыталась тяпнуть меня за палец.

— Что случилось, что случилось… Тебя забирают! — заревела она.

Пришлось успокаивать, убеждать, что видеться мы будем гораздо чаще, чем она считала. Уж я-то знал, что меня ждет.

— Вот ты меня не послушал. Я же хотела поговорить с отцом, чтобы тебя забрали куда-нибудь к нему. Зачем ты меня отговорил?

— Не переживай. Все будет хорошо. Если бы я это сделал, показал бы свою слабость и зависимость от твоего отца. А это минус большой, ему бы точно не понравилось.

Некоторое время мы сидели на диване в ее комнате, в полной тишине. Наконец, Юля перестала всхлипывать, поднялась. Я отыскал у ее отца магнитофон, подобрал тихую спокойную музыку. Пригласил потанцевать, на что она после недолгих уговоров согласилась. Кажется, настроение потихоньку восстанавливалось. После танца она отправилась в ванную, наводить марафет.

Услышал шум воды.

Побродив по комнате, я принялся драконить собаку, которая буквально нарывалась. Такса значительно подросла, оказалась шустрой и дерзкой собакой — Юльку любила как истинную хозяйку, но ко мне относилась с недоверием. Иногда рычала, явно ревнуя. Впрочем, я скоро догадался, что это у нее был свой собачий способ налаживать контакт. Я был не против. Швырял ей мячик, учил стандартным приемам, вроде сидеть-лежать.

— Юль, а где отец? — поинтересовался я, когда заметил, что уже близится к девяти вечера, а его все нет. — Задерживается?

Ответа я дождался не сразу.

Дверь ванной тихо открылась и девушка вышла оттуда завернутая в светлое махровое полотенце.

— Его сегодня не будет, он на ночном дежурстве, — ответила она, застенчиво улыбаясь. — Поэтому предлагаю остаться у меня. На ночь.

Я сразу же уловил перемену в ее поведении.

Мы встречались уже пятый месяц, но дальше поцелуев, дело пока не заходило. И я был рад, что у нас все идет своим чередом, без необдуманных эксцессов. Мы часто оставались наедине, иногда пили шампанское и никуда не торопились. Пару раз за лето я водил Юлю в ресторан — благо зарплата у меня хоть и небольшая, но позволяла это делать. Еще раз были в «Прометее», часто посещали кафе. Наши чувства были взаимными и искренними, крепли с каждым днем.

Но, кажется, сегодняшний вечер отменит границы…

Забыв про собаку, я поднялся с дивана и медленно подошел к девушке. Мы поцеловались. По ее застенчивому, но вместе с тем томному взгляду я все понял… Она прижалась ко мне, через полотенце я хорошо ощущал ее упругую грудь.

Непонятно откуда на столике появилась бутылка шампанского, бокалы и шоколадка. Рядом примостился большой апельсин.

Быстро позвонив домой, я предупредил, что сегодня не приду. Отец все понял и не стал приставать с расспросами.

Погасив свет, мы вернулись на диван… Ночь обещала быть только нашей…

* * *

А утром мы встречали рассвет вместе.

Лежа на смятой кровати, даже с растрепанными волосами, Юля была неотразима. Она лениво хихикала и вылезать из-под пододеяльника не собиралась. Да и я, довольный, но не выспавшийся, тоже не торопился вставать. Хотя стоило бы поторопиться.

До отправки в военкомат было еще почти полтора часа.

Мы просто валялись, целовались, не думая ни о чем.

Все-таки настал момент, когда девушка выскользнула из-под пододеяльника, быстрой рысью обнаженная проскочила мимо и скрылась в ванной.

— Скоро должен вернуться отец, — донесся ее голос из соседней комнаты.

— Сейчас наведем марафет.

Взглянув на лежанку коротконогой бестии, я очень удивился, что такса все еще дрыхнет, как убитая. Чем она занималась всю ночь, для меня было загадкой. Лишь позднее я увидел результаты ее деятельности — эта зараза сгрызла мне весь кроссовок. Колбаса несчастная.

За двадцать минут я уничтожил все следы своего пребывания в квартире, хотя считал это лишним. Подполковник Кошкин относился ко мне уже немного иначе, чем в нашу первую встречу, но вряд ли он был бы рад видеть меня с его дочерью наедине, в шесть утра. Впрочем, он взрослый человек — поймет и так.

Еще раз позвонив домой, я попросил маму, которая, кстати, уже извелась от волнения — почему я не пришел домой (видимо, отец не смог ей втолковать), ждать меня у самого военкомата. Ну и заодно прихватить собранные мной вещи. Наконец, мы покинули квартиру Юли и отправились к военкомату.

Там уже собралось много народу — в основном провожающие.

Всего к отправке готовилось двадцать два человека, немного больше от первоначального числа. Как выяснилось, это были «опозданцы» — они прошли медкомиссию еще в июне, поэтому их документы уже были готовы.

Подогнали автобус «ЛиАЗ». За лобовым стеклом красовалась табличка: «Военный комиссариат».

Вышел военком в звании полковника. Крупный мужик, хотя и в солидном возрасте, он производил впечатление на собравшихся. При ходьбе офицер прихрамывал на правую ногу, отчего ему даже кто-то кличку дал — Джон Сильвер.

— Внимание, товарищи призывники! — гаркнул он, затем поглядел на часы. — У вас есть десять минут, чтобы попрощаться с родными и загрузиться в автобус. Ждать никого не будем. Время пошло.

Мы стояли с Юлей, обнявшись и не замечая никого вокруг.

Через толпу ко мне пробились родители с Настей.

— Вот ты где! А мы тебя по всей территории ищем. Здравствуй, Юля!

— Здравствуйте, теть Лена.

Далее последовала трогательная и очень сцена с прощаниями, сначала с родителями и сестрой, затем с девушкой. У нее глаза были влажные от слез.

— Все будет хорошо, мы с тобой очень скоро встретимся! — прошептал я ей на ухо. — Вот увидишь! Оглянуться не успеешь, а я уже здесь!

Она только кивала, вытирала слезы и пыталась улыбаться.

Все начали грузиться в автобус. Передо мной шел понурый Генка Иванец, с рюкзаком на плече. Чуть в стороне заметил белую «Волгу» его отца. Они с супругой тоже были