Шипы и розы - Лана Каминская

Закутавшись в накидку и сунув ноги в туфли, Малеста заспешила к выходу, но, прежде чем переступить порог, оглянулась и ещё раз прошла взглядом по комнате, приютившей на ночь. Слишком много сказано было в этой неказистой хибаре за последние часы, и слишком много тайн она хранила. И, возможно, даже больше, чем кто-либо мог себе представить. Разбитые пузырьки, скрипучий шкаф, невзрачное платье с отлетевшей от рукава манжетой, перевёрнутая корзинка, с которой удобно было ходить на луг за травами... Блуждать взглядом по тесной комнатёнке можно было вечно, и всегда находилось что-то новое, ранее незамеченное. Но время шло, и разбрасываться им было нельзя, а тем более нельзя было тратить на такую ерунду, как разглядывание рисунка на наволочках на подушках.

В который раз поправив на себе накидку, Малеста, настороженно прислушиваясь, постоянно озираясь и время от времени прячась за деревьями, заторопилась по направлению к дому. К её счастью, по дороге ей никто не попался: слуги были заняты каждый своим делом и около полудня нос на улицу не совали, а миссис Мерит так взволновал неожиданный визит лорда Андервуда, что она, вместо того чтобы отправиться на поиски его жены, заперлась у себя в комнате и вовсю налегала на успокоительные капли, совсем не боясь превысить рекомендованную доктором дозу.

Спешно переодевшись, зачесав и спрятав волосы под шляпкой, Малеста оправила складки на платье и ожерелье на шее и вышла из отведённой ей спальни. На первый этаж она спускалась, дыша ровно и спокойно, про себя в мыслях приготовившись вместе со всеми удивляться нелепой ночёвке Тима в домике прислуги. Тут же на ходу придумала и историю о том, как задремала во время утренней прогулки под той самой ивой у пруда, к которой должны были спуститься Тим и Джейкоб, и ушла оттуда буквально за пять минут до их прихода. В общем, ложь и притворство должны были пойти как по маслу, но внезапно внизу хлопнула дверь и громкие препирательства мужа и пасынка нарушили и без того шаткое равновесие леди Андервуд. Голова закружилась, всё поплыло перед глазами, и Малеста, хоть и держалась за перила, начала медленно оседать на ступеньки, как вдруг чьи-то руки уверенно обхватили её за талию и бодрый голос не дал погрузиться в обморочный водоворот.

– Я же говорил, что леди Андервуд просто отдыхает на втором этаже. Тщательнее надо было спальни проверять! Леди Андервуд нездоровится – она вполне могла ошибиться комнатой.

Это был голос Тима. И это были его руки. И это было его дыхание прямо у её щеки. И Малеста чувствовала, как он тоже устал. Устал от всего: от наполовину бессонной ночи, от вечного спора с отцом и его упрёков, но больше всего устал от притворства, ведь играть беспечного, насмешливого и равнодушного до всего прожигателя жизни было не так-то и легко человеку, которого, стоило ему остаться наедине с самим собой, душили слёзы. 

– Где ты была? – напролом пошёл Джейкоб, не проявив и толики сочувствия к состоянию жены. – Мы обыскали весь дом, не пропустили ни одной комнаты...

– Видимо, одну всё-таки пропустили, – ответил за Малесту Тим. Он не убирал рук, держал мачеху по-прежнему крепко и одновременно нежно, словно та была одной из хрупких роз, цветущих в саду Девонсайда.

– Не важно, – пробормотал Джейкоб и бросил сыну: – Помоги леди Андервуд сесть в экипаж. Мы уезжаем отсюда немедленно.

Тим перевёл взгляд с отца на бледное лицо мачехи.

– Я бы подождал с полчаса. Ей может стать хуже в дороге.

– У тебя туго со слухом? Немедленно, я сказал! – отчеканил Джейкоб и, завидев появившуюся на первом этаже миссис Мерит, приподнял шляпу, прощаясь.

Но строгих принципов старушка даже не повернула головы в сторону заносчивого соседа. Лишь подозвала к себе служанку, что-то шепнула той на ухо, и рябая лицом девчонка, проскользнув под лестницу, обхватила руками большую коробку, что стояла на декоративном столике в компании антикварной вазы, полной сухих колосьев пшеницы. Выпорхнув на свет, девчонка сунула ту коробку прямо в руки Андервуда-старшего, сделала торопливый книксен и убежала обратно к хозяйке.

– Что это? – недовольно поинтересовался Джейкоб.

– Это шляпка, – с ребяческой улыбкой на губах ответил Тим.

– Шляпка? – На лице Джейкоба поселилась растерянность, но царила она там недолго. – Ах, да. Вы же ездили в Девон. А где твой костюм? – тут же спросил он сына.

– Мы так увлеклись, что о нём совершенно забыли.

Взорваться новой порцией гнева Джейкобу не позволила Малеста. Сойдя вместе с Тимом с лестницы, она поравнялась с мужем, скользнула безучастным взглядом по его красному лицу и потной шее и проронила:

– Едем скорей домой. К мистеру Хиггинсу Тим ещё успеет заглянуть.

Окончательно загнанный в тупик Андервуд-старший в эти минуты чувствовал себя не лучше воробья, которому подстрелили крылья. С одной стороны, кровь в нём так и кипела, и с языка Джейкоба так и норовили сорваться новые слова укора, но, с другой стороны, язык странным образом внезапно онемел, и всё внимание приковалось к самой красивой женщине из всех, что Джейкоб когда-либо встречал.

Почему-то именно в эти минуты Малеста была невероятно хороша. Болезненной бледностью напоминала богиню, холодную и равнодушную до всего земного, чья высеченная из мрамора статуя стояла в Девонсайде у входа в картинную галерею, а прямой осанкой и горделивой посадкой головы – чуть ли ни саму королеву.

Джейкоб почувствовал, как громко и часто забилось его сердце. Вот-вот – и выпрыгнет из груди. Дикое, почти животное, желание обволокло тело, и внутри всё заклокотало от ревности, ведь именно в этот момент Тим коснулся щекой волос Малесты и сделал это так легко и непринуждённо, словно имел на то полнейшее право. Будь на месте сына кто другой, Джейкоб немедля оттолкнул бы его и расшиб ему тростью голову, но на этот раз лорд Андервуд только недовольно засопел, опустил коробку со шляпкой на пол и громко сглотнул, пытаясь смочить пересохшее горло.

Платье шуршало по полу, и прикреплённый к поясу веер слегка постукивал при каждом шаге. Тот стук немного раздражал – Малеста дотронулась до веера рукой, чтобы остановить назойливое брякание, которое могло продлиться всю дорогу от гостиной миссис Мерит до запряжённого двумя лошадьми экипажа. Но веер продолжал буйствовать и зацепил кружевную перчатку, пригрозив при первом же неловком движении превратить кружево в одну длинную-предлинную нитку, совершенно непримечательную и даже не пригодную для дальнейшего использования. Пришлось остановиться и осторожными и в то же время ловкими касаниями пальцев другой руки высвободить из плена воздушную вещицу.

Джейкоб и это не оставил без внимания и замер, любуясь изящными руками своей супруги и ровным тоном кожи, ни капельки не дряблой, а потом вдруг напрягся и приказным тоном произнёс:

– Постойте-ка.

Пять широких шагов понадобилось Джейкобу, чтобы преодолеть расстояние, отделявшее его от Малесты. Схватив жену за запястье, Андервуд завернул кружевную перчатку, чуть ли не стянув её полностью, и спросил:

– Что это? Кровь?