Похититель вечности - Джон Бойн

Вскоре после нашего приезда мы познакомились с Терезой Нант: ее родители владели пансионом, в котором мы жили. Темноволосая девушка лет восемнадцати, единственный ребенок в семье, что явно ее раздражало, поскольку ей приходилось помогать родителям. Я подозревал, что в лучшие времена семейство Нантов нанимало горничных и поваров, ибо в лучшие времена в пансионе могло разместиться до тридцати постояльцев. Сейчас же приезжих в городе по очевидным причинам стало гораздо меньше, и в пансионе жила лишь пожилая французская пара, которая давно здесь обосновалась, да пара заезжих торговцев и мы с Томом. Тереза вечно бродила по дому с хмуростью на лице и отвечала родителям односложным ворчанием. Все приучились не просить того, чего не было на тарелке, когда подавали еду, опасаясь, как бы обед сам по себе загадочным образом не оказался на коленях у постояльца.

Настроение девушки существенно улучшилось, когда она подружилась с моим племянником. Сперва сложно было заметить хоть какие–то признаки того, что она смягчилась, но мало–помалу через пару недель она стала встречать нас за ужином почти с улыбкой. Утром завтрак мне подавался со словами «приятного аппетита», а когда однажды вечером она предложила наполнить нам бокалы вином, это показалось мне настоящим подвигом. Я решил, что она не прочь поддержать беседу.

— А где же мсье Лафайет с супругой? — спросил я о пожилой паре, делившей с нами кров. — Неужели они решили отправиться на вечернюю прогулку?

— О, а вы не знаете? — откликнулась Тереза, поставив бутылку с вином на буфет и проведя по ней пальцем: нет ли пыли? — Они нас покинули. Уехали в провинцию, я полагаю.

— В провинцию? — удивился я: между нами четверыми успела завязаться неловкая дружба, и меня поразило, что они уехали, не попрощавшись. — А надолго? Я полагал, они останутся здесь, пока их не облекут в саваны.

— Они уехали навсегда, мсье Заилль, — ответила она.

— Матье, прошу вас.

— Упаковали багаж сегодня рано утром и сели в почтовую карету на юг. Странно, что вы не слышали, как они уезжали. Мадам так ругалась насчет того, кто должен нести ее чемоданы. Я ей сказала, что за некоторые вещи мне платят, а за другие нет, но она…

— Я ничего не слышал, — оборвал я ее жалобы, и резкость моя заслужила гневного взгляда. Том закашлялся, чтобы сгладить неловкость, и посмотрел на нее.

— По крайней мере, у вас появится больше времени. Не нужно кормить два лишних рта, — сказал он, но Тереза не отводила от меня взгляд еще мгновение, а затем улыбнулась моему племяннику:

— Это не беда, — сказала она, будто он утверждал обратное. — Мне здесь нравится.

Вырвавшийся у меня смешок, который я поспешно придушил в горле, заслужил еще один неодобрительный взгляд — глаза Терезы сузились в щелочки, пока она думала над ответом. Я решил пойти на примирение.

— Почему бы вам не присесть? — сказал я, вставая и выдвигая кресло между нами с Томом. — Выпейте бокал вина. Ваш рабочий день, должно быть, уже закончился.

Тереза с удивлением посмотрела на меня, затем повернулась к Тому, а мой племянник кивнул и тоже пригласил ее подсесть к нам. Она пожала плечами, с чувством собственного достоинства подошла к креслу и села. Том взял бокал и щедро наполнил; Тереза приняла его с улыбкой. Я задумался, о чем теперь мы станем беседовать, и откинулся в кресле, напрягая мозги в поисках темы. К счастью, тишина продлилась не больше минуты — вино сразу же развязало язык Терезы.

— Мадам мне никогда не нравилась, — начала она, возвращаясь к разговору о наших только что съехавших соседях. — Некоторых ее привычек я никогда не одобряла. Иногда по утрам ее комната… — Она покачала головой, точно не желая приводить нас в ужас рассказом о том ущербе, который семейство Лафайетов могло нанести своей маленькой комнате.

— Со мной она всегда была довольно учтива, — пробормотал я.

— Однажды она пригласила меня к себе, — внезапно сказал Том — очень громким голосом, точно мы могли его не расслышать. — Она сказала, что у нее какая–то беда с карнизом. Когда я потянулся заменить один из крючков, она подошла ко мне и… — Внезапно он залился краской, и я понял, что он не выдумал эту историю. — Она вела себя неподобающе, — пробормотал он, понизив голос. — Я… Я… — Он смущенно посмотрел на нас, и я впервые в жизни услышал смех Терезы.

— Она считала вас привлекательным молодым человеком, — сказала она и, мне показалось, подмигнула моему племяннику. — Судя по тем взглядам, которые бросала на вас, когда вы входили в комнату.

Том нахмурился, точно пожалев о том, какой оборот принял этот разговор.

— Боже мой, — сказал он в явном ужасе. — Да ведь ей не меньше сорока.

— Да уж, настоящий Мафусаил[60], — пробормотал я, но мои собеседники не отреагировали.

— Она презирала меня, — сказала Тереза, — потому что, без сомнения, завидовала моей молодости. И моей красоте. В моей книге случаев ей посвящено немало записей.

— В вашем чем? — спросил я, не уверенный, что правильно расслышал ее. — Что такое книга случаев?

Теперь смутилась Тереза — возможно, потому что сказала больше, чем хотела.

— Так, глупости, — сконфуженно сказала она, избегая моего взгляда. — Я веду ее для забавы. Что–то вроде дневника.

— Дневника? И о чем вы пишете? — спросил Том, как и я, заинтригованный ее словами.

— О людях, которые меня обижают, — сказала она с легким смешком, но я уверен — она была совершенно серьезна. — Я записываю всех, кто плохо относится ко мне или как–то оскорбляет. Я это делаю уже много лет.

Я уставился на нее. Мне пришел в голову лишь один вопрос.

— Зачем? — спросил я.

— Чтобы не забыть, — совершенно невозмутимо ответила она. — Каждому должно воздаться по заслугам, мсье Заилль. Матье, — добавила она, прежде чем я успел ее поправить. — Возможно, вам это покажется смешным, но для меня…

— Это не смешно, — быстро произнес я. — Это просто… необычно, вот и все. Я полагаю, что это способ запомнить… — я и сам не понимал, что хочу сказать, поэтому скомкал фразу, — …что происходит.

— Надеюсь, что меня вы не слишком сурово описываете в вашей книге случаев, Тереза, — сказал Том, широко улыбаясь. Она покачала головой, улыбнувшись в ответ, точно одна мысль об этом показалась ей абсурдной.

— Вас, разумеется, нет, — ответила она, подавшись вперед и на миг коснувшись его руки — подчеркнув слово «вас», сознательно исключая меня. А на меня бросила укоризненный взгляд, чтобы усилить свой намек, и мне стало не по себе — я задумался, чем же я мог оскорбить девушку. Какое–то время я сидел молча, подливая вино в три бокала, а молодые люди флиртовали — они полностью игнорировали меня, я уже был готов тихо извиниться и уйти, когда слова Терезы дошли до моего сознания, и мне захотелось уточнить.