Оружие для Слепого - Андрей Воронин

А Глеб, не заводя двигатель, набирал номер Потапчука. Тот ответил не сразу, наверное, телефон находился не под рукой. Наконец Глеб услышал голос генерала, все такой же усталый и безрадостный.

– Это я, Федор Филиппович. Хоть и обещал до утра не беспокоить вас, но дело спешное, – Что стряслось?

– Да ничего, слава Богу, не стряслось. Ниточка-то не гнилой оказалась, правда, боюсь сглазить.

– Какая ниточка?

– Та самая, которую вы мне подсунули. Я только что говорил с Баратынскими.

– Что они? – бесцветно осведомился генерал.

– Короче, Федор Филиппович, у меня есть бутылочка.

– Бутылочка? Пить я не хочу, даже с тобой.

Если бы Глеб видел, как грустно генерал улыбнулся, он не стал бы его томить. Это была их обычная манера – немножко друг друга интриговать, подзуживать, иногда иронизировать. И если генерал подшучивал над Глебом по-отечески, то Глеб над Потапчуком подтрунивал как сын, давно выросший, но прикидывающийся ребенком, над любящим отцом.

– И что в бутылочке?

– Ровным счетом ничего – воздух трехдневной давности.

– И ты что, хочешь, чтобы я по запаху этого воздуха тебе что-то сказал?

– Нет, не хочу. Но я полагаю, что на бутылочке, в которой хранились таблетки, остались пальчики того самого монтера, ибо она была у него в руках, прежде чем попасть в мусорное ведро в квартире Баратынских.

– Ну, ты даешь! Как же это мои спецы прошляпили?

– Они, наверное, не любят женщин и не умеют с ними разговаривать. Женщин не допрашивать надо, а просто слушать, и тогда они тебе расскажут все – и о своих родителях, и о соседях, и о том, что делается с сердцем, и о том, какие бури бушуют у них в душе…

– Хватит лирики. Ты сейчас где?

– Возле Андроникова.

– Ага.., давай встретимся сейчас же. Ты мне отдашь бутылочку, а я се передам криминалистам.

И утром, если там что-то есть, у меня будет информация.

– Вот это дело. Другого ответа я и не предполагал услышать.

– Если будет еще что-нибудь – звони.

– Нет, теперь уж до утра звонить не буду.

Через сорок минут генерал Потапчук лично принес пузырек от «Де-Нола» в лабораторию ФСБ, где дежурили несколько криминалистов. Им было приказано как можно скорее обработать находку. Генерал дождался, пока ему не сообщили:

– Да, на этой бутылочке есть один достаточно хороший отпечаток указательного пальца и два фрагментарных, смазанных. Но возможно, удастся на компьютере восстановить и их.

Это было, конечно, не много, но получше, чем ничего.

А Глеб Сиверов, пока криминалисты колдовали с отпечатками, сидел у себя в мансарде в старом арбатском доме и рассуждал, как должен вести себя человек, у которого, по меньшей мере, запущенная язва. Естественно, все еще предстояло уточнить, поговорить с медиками по поводу таблеток и о предполагаемом потребителе этих лекарств.

Но скорее всего, язва запущена до крайней степени, если человек, не выдержав, принял таблетки на глазах у свидетелей, а затем – что можно сделать, только лишь когда боль помрачит разум, – выбросил пузырек в мусорное ведро, даже не подумав, что на нем, возможно, остались отпечатки и что по названию препарата тоже можно вести поиск, медленно сужая кольцо.

Такой поиск, конечно, дело долгое, и в нем должно участвовать большое количество людей. Естественно, можно озадачить ФСБ, Потапчук поднимет на ноги всех своих бойцов, оперативники начнут рыскать у регистратур поликлиник, по больницам и госпиталям.

Но таким способом можно спугнуть того, кого ищешь, и тогда он уйдет.

"А что, если, – вдруг мелькнула мысль, – этот больной уедет лечиться за границу? Тогда пиши пропало. Ладно, дождемся утра, как говорится, утро вечера мудренее. Возможно, криминалисты скажут свое слово. Шансов, конечно, немного, заказчиком является спецслужба, а там не идиоты, и абы кого нанимать не будут, не станут обращаться к криминальному миру.

Но обнадеживает то, что, скорее всего, человек, приходивший под видом связиста к Баратынским, просто-напросто контролер, мелкая сошка, которой поручили проверить, убит Кленов или нет и видел ли кто-нибудь убийцу. С одной стороны, мелкая сошка – это мало. Но если это контролер, то он должен был получить от кого-то приказ пойти в этот дом, а потом и доложить о результатах проверки. А такие сведения передаются не последним людям, максимум, существует одно или два передаточных звена. Итак, если его найти, если он еще жив, потому что, если работали действительно профессионалы, его может уже и не быть… На след убийцы майора Грязнова он, конечно, не наведет, а вот нащупать через него заказчика можно попытаться… Можно… И что же это даст?.."

Мозг Глеба напряженно работал. Он понял, что вести дальнейшие рассуждения ему будет легче, если он воспользуется своим излюбленным приемом: поставит себя на место преступника, на место контролера, приходившего в квартиру Баратынских.., или представит себя на месте майора Грязнова. Только тогда, только таким способом можно нарисовать, вообразить более-менее соответствующую действительности картину. Но лучше всего не специально воображать себя на месте подозреваемых, на месте тех, кого ты хочешь поймать, а довериться подсознанию и дать ему волю, слушая музыку.

Этот метод был давно проверен и не раз оправдал себя. Поэтому Глеб поднялся с кресла, поставил перед собой чашку крепко заваренного кофе и включил музыкальный центр. Движения его были неспешны, обстоятельны, как всегда. Он, естественно, поставил Вагнера, и не новые записи, которые могли восхитить исполнительским мастерством музыкантов, свежими интерпретациями, неожиданными поворотами и находками, а старую, привычную запись, слышанную им десятки раз, ту, где все знакомо до последней ноты, безукоризненно чистую в исполнительском отношении. Именно ту интерпретацию, ту редакцию, которая его, как тонкого ценителя, устраивала на все сто процентов. И он знал: сейчас его уже ничего не отвлечет, его внимание будет сосредоточено. Он весь без остатка будет поглощен музыкой и, как губка, начнет вбирать ее в себя. Он перестанет думать о майоре Грязнове, застреленном в подъезде, не будет думать о Викторе Павловиче Кленове, о семье Баратынских, о высоком мужчине со светлыми волосами, ходившем под видом монтера, он даже перестанет думать о себе. Он будет слушать музыку, впитывать звуки, а его подсознание сделает свое дело. И возможно, не успеет закончится компакт, как он получит ответы на все мучившие его вопросы.

Зазвучал первый перебор арфы. Глеб опустился в кресло, взял чашку с кофе, закрыл глаза. Чего-то не хватало для того, чтобы сосредоточиться, и он понял – сигареты. Ее можно даже не курить, главное, взять в пальцы и зажечь. Пусть она горит, пусть превращается в пепел, источая аромат. Пусть этот пепел все время держит его в напряжении, грозя осыпаться.

Это подстегнет его подсознание, заставит работать как можно быстрее, на предельной скорости.