Загадка Эдгара По - Эндрю Тэйлор

— Мне не пристало не соглашаться с мнением большинства представительниц моего пола, мистер Шилд. Но вы вскоре сможете и сами оценить его. Во время рождественской мессы мы увидимся с Руиспиджами в церкви. Папа, без сомнения, очень надеется на это. У него есть веская причина желать этого.

— Могу я спросить, какая?

На мгновение лицо мисс Карсуолл напряглось:

— Он надеется, что сэр Джордж сделает мне предложение.

Флора Карсуолл во многом была дочерью своего отца. Их добродетели и пороки шли рука об руку. Оба они говорили то, что на уме, и не ходили вокруг да около, и оба могли шокировать своей откровенностью.

Я почти не сомневался, что Карсуолл богаче сэра Джорджа Руиспиджа, но Руиспиджи считались одним из первых семейств графства и принадлежали к высшему свету уже много поколений. Можно сказать, что мистер Карсуолл, связывая себя родственными узами с этим почтенным родом, приобретал билет в вечность.

Разумеется, он мог с легкостью купить с потрохами любого джентльмена, даже титулованного, готового закрыть глаза на неблагородное происхождение отца и незаконнорожденность дочери ради ее приданого. Но человеку свойственно желать того, чего он не в состоянии получить. Карсуоллу не нужен был джентльмен на грани разорения, погрязший в долгах. Ему хотелось в зятья человека, имеющего положение в свете.

Я заключил это не только из разговора с мисс Карсуолл в день моего приезда в Монкшилл, но и из того, что уже знал о ее отце. Но тогда я не осознавал еще одной причины, по которой сэр Джордж Руиспидж идеально подходил на роль зятя мистера Карсуолла. Но, оглядываясь назад, я понимаю, что получил намек в первый же вечер.

Я вышел из гостиной и поднимался по лестнице к себе, когда услышал стук двери и чьи-то шаги. На самом верху лестничного марша я встретил миссис Керридж. Насколько я понял, она заглядывала к миссис Франт. Проходя мимо, я позволил себе замечание о величине этого особняка по сравнению с домами на Маргарет-стрит и площади Рассела — просто пошутил, что с каждым разом дома все достойнее и достойнее.

— Только вот он достоин этого дома никогда не будет, — прошипела миссис Керридж. — И он об этом знает.

— Простите?

Она подошла поближе.

— Я вроде ясно выразилась, разве нет?

— Но о ком вы говорите? О мистере Карсуолле?

— А о ком еще? Все остальные мужчины в этом доме — слуги, — она подняла свечу, которую держала в левой руке, и внимательно посмотрела на меня.

— Миссис Керридж…

Она рассмеялась и перебила меня:

— Это не наше дело, не правда ли? Кстати, мастер Чарльз уже спит, я к нему заходила. Его друг читает, но я велела ему задуть свечу, — она пошла прочь, но повернулась и бросила через плечо: — Вы зря сюда приехали. От этого места никому пользы не будет. Вам стоило остаться в этой своей школе.

На следующее утро в пятницу был сочельник. Утром мы с мальчиками продолжили штудировать Итонскую грамматику, а днем отправились на прогулку в парк. В тот год зима выдалась исключительно холодная. Земля заледенела и была покрыта инеем.

Особняк располагался на южном склоне, а мальчики повели меня на север по тропинке, которая сбегала с горы, повторяя изгиб реки, поблескивающей в долине у подножия. Хозяева не пожалели денег на то, чтобы украсить и без того живописный вид. Обелиск, сложенный из неотесанного камня и окруженный скамейками, обозначал самую высокую точку парка, где сходились шесть тропок. Мы пошли по наиболее широкой, она вела на северо-запад, под горку, к маленькому озерцу-запруде, из которого брала начало река. За ледяной лентой воды на север и запад протянулись глухие леса.

Чарли показал на деревья.

— Мистер Карсуолл приказал лесничим, которые сидят в укрытии, стрелять по всем незнакомцам в поле зрения. Он сказал, что тут шастают браконьеры, и кто-нибудь из них может залезать в дома.

Эдгар уставился на друга:

— Но они же не осмелятся сюда прийти?

— А что им помешает? Мы даже за констеблем послать не сможем, если они появятся.

Я не был знаком с жизнью больших имений, но не прошло и суток после приезда в Монкшилл-парк, как я уже заподозрил, что что-то тут не так. Дела в таком огромном хозяйстве должны идти как по маслу, словно часы мистера Карсуолла. В ухоженном парке везде должна чувствоваться рука хозяина. Монкшилл — роскошное поместье в не менее роскошном парке. И денег у хозяина куры не клюют. Тем не менее мне показалось, что ни одной из дам не доверено распоряжаться слугами, да и сам хозяин не питает особого интереса к своему имению.

Вместо этого мистер Карсуолл нанимал посторонних людей. И все бы ничего, если бы эти наемные работники действительно выполняли свои обязанности. Но во всем сквозила небрежность: начиная от жирных пятен на ливреях лакеев и заканчивая сломанными петлями на воротах. Возможно, подумал я, мистер Карсуолл просто не привык распоряжаться такими большими имениями. Но я слишком хорошо знал его способности, чтобы поверить, что он не устранил бы недостатки, если бы пожелал.

Сначала это меня озадачило. Человек с большим жизненным опытом сразу бы понял, в чем дело. Мистер Карсуолл был стар, он понимал, что силы идут на убыль, и берег их для иной цели, о которой я тогда даже не догадывался.

С Рождеством у меня связано много счастливых воспоминаний. Мой отец был степенным строгим и холодным человеком и не принимал участия в торжествах по случаю праздника. Но мама возила меня к тетушке. Тетушка была замужем за жестянщиком, и хотя ее семья имела достаточный доход, вовсе не была такой зажиточной, как наша, как мы тогда считали. Однако в канун Рождества в их доме смеялись больше, чем в нашем за целый год.

У тетушки на кухне всегда стоял большой куст омелы, под которым мы, мальчики, могли целовать девочек. После каждого поцелуя полагалось срывать ягодку с омелы. Посему мы бешено подсчитывали оставшиеся, ведь как только ягодки заканчивались, мы теряли право на поцелуи.

Последний раз я справлял Рождество в доме моей тетушки в Розингтоне как раз после смерти отца, когда преподавал в грамматической школе. Фанни, дочь нового учителя, тоже гостила у тети. В тот день я впервые поцеловал ее, и случилось это под тетушкиным кустом омелы. Обычно воспоминания о Фанни пробуждали во мне печаль. Однако на сей раз все было иначе — мне пришло в голову: если бы я не поцеловал Фанни под той омелой пять лет назад, то меня не было бы сегодня в Монкшилл-парке.

Нельзя сказать, что мистер Карсуолл поощрял хоть какие-то приметы Рождества в своем доме. Нет, все эти деревенские праздники были бы совершенно не к месту в этой огромной каменной коробке, в этом храме современного архитектурного искусства. В девственные мраморные камины не поместилось бы рождественское полено[27], даже если бы оно у нас было.