Гончие смерти - Антон Грановский

– Я не понимаю, Глеб. Почему ты решил, что я… – Толмач осекся и уставился на костер. Вернее, на то место, где прежде был костер, ибо теперь там красовалась великолепная мраморная чаша, и вместо языков костра из нее с тихим журчанием выпрыгивали струйки воды.

– Фонтан… – пробормотал Рамон. – Такой же, как в моем отчем доме…

– Ты по-прежнему спишь, Рамон! И ты должен проснуться!

– Пресвятая Дева… – в отчаянии пробормотал толмач. – Как? Как я это сделаю?

– Я не знаю.

Рамон стиснул зубы и тяжело поднялся на ноги. Затем, оторвав ногу от травы, сделал шаг вперед.

– Рамон, брат, сделай что-нибудь! – в отчаянии крикнул Хлопуша. Его левая рука, почти полностью растаявшая, срослась с телом, и теперь здоровяк напоминал огромную белую куколку.

Рамон не ответил. Он снова шагнул вперед. Мягкие ноги гнулись при каждом шаге. Пальцы на них оплыли и исчезли, оставшись белесыми кляксами на траве.

Рамон сделал еще шаг, потом нагнулся и поднял с земли кинжал Лесаны, который она обронила, когда началось превращение. Глеб хотел что-то сказать, но нижняя часть лица его, быстро оплыв, превратившись в огромную, мерцающую каплю, упала на траву.

Глеб покачнулся и стал падать, и в это мгновение Рамон, слегка отведя в сторону руку, сжимающую кинжал, с размаху вонзил клинок себе в живот.

* * *

– А-а-ах! – выдохнул Рамон и вскинул голову.

В ту же секунду беглецы опустились на траву и оглядели друг друга.

– Слава Белобогу! – с облегчением проговорил Хлопуша. – Все-таки это был сон. Но, Хорс свидетель, никогда в жизни мне не было так страшно.

Глеб поднялся на ноги и повернулся к лесу.

– Паромщик! – зычно крикнул он. – Паромщик! Я знаю, что ты где-то рядом! Ты напугал нас до смерти, но мы не умерли!

– Умерли… – гулко и страшно пробежало по лесу эхо: – Умерли! Умерли! Умерли!

Хлопуша и Лесана вжали головы в плечи, но Глеб не опустил головы, а лишь холодно усмехнулся.

– Очень смешно! – крикнул он.

– Смешно! Смешно! Смешно! – глумливо отозвалось эхо.

– Если ты попадешься у меня на пути, я изрублю тебя на куски и скормлю падальщикам!

– Падальщикам… – отозвалось эхо. – Падальщикам! Падальщикам! Падальщикам!

Наконец, эхо умолкло. Несколько секунд в лесу царила полная тишина, а потом вдруг тишина эта взорвалась смехом, и смех этот, прокатившийся по лесу, как волна, был столь жутким, что спина у Глеба под рубахой взмокла от холодного пота.

А в следующую секунду странники увидели на краю поляны одинокую фигуру.

По кронам деревьев пробежал протяжный шорох. Глеб вытянул из ножен меч и замер, глядя на плывущую к ним навстречу фигуру.

Приближаясь, она беспрестанно меняла форму и вид – то становилась белой, как гипсовая статуя, то черной и блестящей, как шлифованный гранит, то превращалась в горящий куст, то в крылатого ангела.

– Боже! – изумленно прошептал Глеб, сжимая в пальцах кряж меча.

Зрелище было красивое и захватывающее. Неизвестно, что видели в очертаниях приближающейся фигуры Хлопуша, Лесана и Рамон, но и они смотрели на нее завороженными взглядами.

Наконец, фигура остановилась в трех саженях от костра, по ней пробежала перламутровая волна, а потом фигура замерла и обрела, наконец, четкие очертания. Седобородый старец с посохом в руке, закутанный в светлую хламиду, стоял и насмешливо глядел на странников.

Глеб сбросил оцепенение, ринулся вперед и молниеносно рубанул волхва мечом. Клинок пронесся сквозь фигуру волхва, как сквозь облако, не причинив ей никакого вреда.

– Отражение! – выдохнул за спиной у Глеба Хлопуша. – Глеб, этот гад ненастоящий!

Глеб оглядел ближайшие деревья и громко крикнул:

– Где ты прячешься, паромщик? Выйди, покажись!

Фигура, стоявшая перед Глебом, подернулась рябью, но тут же снова восстановилась.

– Зачем же так кричать? – услышали странники сипловатый голос волхва. – Я стою перед тобой и прекрасно тебя слышу.

Глеб хмуро уставился в лицо призраку.

– Что тебе нужно? – спросил он. – Почему ты не оставишь нас в покое?

Призрачный волхв медленно поднял левую руку и слегка дернул пальцами. В тот же миг с пальцев его сорвалась голубая змейка и, сверкнув в воздухе, ударила Глеба в грудь. Глеб отшатнулся и сделал пару шагов назад, однако устоял на ногах.

– Дьявол… – На лбу Первохода выступили крупные капли пота. – Корчишь из себя Перуна?

Довгуш усмехнулся.

– По-моему, у меня неплохо получается. Эй, толстяк! – окликнул он Хлопушу. – Ты по-прежнему думаешь, что я ненастоящий?

– Еще раз назовешь меня толстяком, и я забью этот меч тебе в задницу, – свирепо проговорил Хлопуша, выставив перед собой сверкающий клинок.

– Оставь свои угрозы, здоровяк. И не бойся меня. Я не собираюсь вас убивать. – Волхв снова перевел взгляд на Глеба и добавил: – По крайней мере, не сейчас. Я просто хочу поговорить с вами, ребята.

– О чем?

Волхв прищурил прозрачные глаза.

– Вы не сможете выбраться из леса, пока я вам не позволю. Я закружу вас, и вы сгинете в дремучей чащобе. Поверьте мне, это в моих силах.

Глеб усмехнулся.

– Как я понимаю, ты хочешь сделать нам предложение, от которого мы не сможем отказаться?

Старец кивнул.

– Верно. Верните мне мой амулет. Верните, и я оставлю вас в покое.

Глеб задумался, поглядывая на волхва из-под нахмуренных бровей. За спиной у него Хлопуша негромко предложил:

– Первоход, давай отдадим ему этот дурацкий камень. На кой леший он нам сдался?

– Нет, Первоход, не отдавай ему камень, – быстро сказала Лесана. – Он все равно не выпустит нас из леса. А с камнем его могущество возрастет стократно.

– Глупости, – проворчал Хлопуша. – Мы ему не нужны. Ему нужен камень. Пускай забирает и катится к лешему.

– Гм… – Глеб поскреб ногтем горбинку на переносице и усмехнулся. – Ты слышал, что они сказали, паромщик. Сам видишь – голоса разделились. Но у нас есть еще один член команды, и он тоже имеет право на собственное мнение.

Глеб чуть повернул голову и окликнул:

– Рамон! Ты слышал, о чем говорил волхв?

Толмач, сидящий у костра, разомкнул губы и ответил:

– Да, Первоход. Я все слышал.

– И что ты на это скажешь?

– Я согласен с Лесаной. Этот чародей-паромщик – порождение Гиблого места. А ни одна темная тварь не выпустит жертву из лап, пока не перекусит ей горло.