Коротко обо всём. Сборник коротких рассказов - Валентин Валерьевич Пампура

после того как вас осудили, вы переходите в разряд осуждённых. А осуждённые никому не интересны. О них забывают. И вот вы становитесь живым мертвецом. Гниющим где то на задворках, раздражая окружающих своим, липким, прогорклым запахом. Ну, вот, начал за здравие, а окончил опять за упокой. Ладно, попробую ещё раз.

Как давно мы знакомы? Не помнишь? И я уже не помню, когда в первый раз пришёл сюда. Помню только, что день был, такой же ясный, только тогда кажется, была весна!? Ну, конечно, черёмуха сыпала, как сумасшедшая. Ты вся была в её лепестках. Как невеста, а я в чёрном костюме, и галстуке, а в руках цветы. Сколько я тогда прождал тут? Долго? Сорок, или пятьдесят лет? А может и все триста, впрочем, какое теперь это имеет значение. Всё сложилось, так, как должно было сложиться. Время взяло своё.

Ты чувствуешь шероховатость моих ладоней, а я твоих. Разве не это главное? Впрочем, кто знает, что в жизни главное?

Жизнь она как движение. Ты всё время двигаешься. Неважно куда, просто двигаешься и всё. А тут, вдруг раз и остановка. И ты словно оказываешься один на полустанке. Поезд, пошёл дальше, унося своих пассажиров. А ты остался стоять, на пустом перроне, не понимая, кто ты и зачем?

В первый раз это произошло со мной в двадцать семь. Я хорошо помню тот полустанок. Это была маленькая точка, на карте, занесённая снегом. Я покинул тогда тёплый вагон, и оказался в белой пустыне. Ничего вокруг, только белая пустота. Я долго стоял, вслушиваясь в завывания ветра, пока метель не стала заносить меня снегом. Я вздрогнул, и посмотрел вокруг. Я был подобен поезду, который покинул тогда. Снаружи я весь обледенел, а вот внутри ещё теплилась жизнь.

Я понимал, что нужно идти, вот только куда? И я просто пошёл туда, куда глядели мои глаза.

Пробираясь сквозь заснеженное поле, я наткнулся на кладбище. Кресты как заснеженные мертвецы тянули ко мне свои руки. Я остановился возле одного из них, и смахнул снег с металлической таблички. На ней я прочёл своё имя, вот только дату мне не удалось разглядеть. Буквы были стёрты временем.

Там меня нашёл сторож. Он вышел из белого мрака, с жёлтым фонарём. Он вынул меня из царства мёртвых, и вернул в мир живых.

Сколько воды утекло с тех пор. А я всё помню, как будто это было вчера. Да. Что ты сказала? Ничего? И я ничего, так осколки разбитой памяти.

Уходящая луна

Глаза слезятся, ноги совсем не слушаются, точно не мои. Точно это не ноги, а две старые, разбитые культяпки. Руки трясутся как после трёхдневного запоя. В голове такой тарарам, что иной раз не понимаю, где я, и кто я? Зачем это всё? Почему человек должен так мучиться? Почему люди живут так долго? Почему разваливаясь на части, они всё-таки хотят жить? Зачем так цепляться за жизнь. Что в ней такого, за, что нужно держаться? Раньше, когда луна только росла, тело было полно жизнью. Оно излучало жизнь, оно само было жизнью. Сколько дорог оно способно было пройти?! Сколько морей переплыть?! А теперь, оно еле доходит до сортира. И способно утонуть в собственных испражнениях. Черт побери, какого рожна я ещё жив? Зачем я лежу тут, и смотрю на эту паршивую луну!? Ненавижу её.

Хорошо тем, кто уже там. И горе тем, кто ещё тут. Потому, что они обречены на долгие муки, ради нескольких дополнительных дней, и ночей жизни. А может быть даже месяцев.

Такие как я, напоминают мне земноводных, что ёрзают перед ним на брюхе, выпрашивая ещё один рассвет. Ещё один закат, а если повезёт, то ещё и ночь. Что бы лежать и смотреть на издыхающую за окном луну. Она знает, что обречена, и всё равно гниёт на наших глазах. Распространяя вокруг себя зловоние своих страхов. Превращая жизнь окружающих её в ад. Ненавижу луну. Она была хороша, только тогда, когда ещё только росла. Была тонка и изящна. Стройна как берёзка, и гибкая как лоза. Она волновала меня тогда, я буквально сходил с ума, слушая её вибрации. А как она умела возбуждать. Упругая, как налитое яблоко. Ароматная как спелая дыня, сочная, и нежная, как раскрытый тропический плод. Какие только поступки я не совершал под её воздействием. Сколько прекрасных глупостей я сделал под её влиянием. Честное слово мне не стыдно не за одну из них. И если бы время повернулось вспять, то клянусь, я сделал бы их ещё больше. Ах, какие желания возбуждала она во мне, я готов был переплыть море, свернуть горы, и повернуть реки вспять. А теперь, что я могу теперь? С трудом дойти до сортира?! Единственное желание, которое я теперь испытываю, это желание помочиться. И то мне не всегда это удаётся.

Господи… впрочем, я не верю в него. Я всегда верил только в луну. В её бесстыжие, голые ляжки. В её волнующий свет. А теперь я верю в её догнивающее тело на грязном, загаженном звёздами небе. К чёрту её.

Впрочем, если бы я верил в бога, может быть, мне было бы легче. Ведь есть же такие чудаки, что верят в то, что где то там есть он. И он ждёт их там, с распростёртыми объятиями. Они умирают не так как я. Они ждут встречи с ним. Они даже иногда бывают счастливы. И страдания их не ощущаются также как мои. Да, им есть для чего умирать. И не важно, что это всего лишь иллюзия. В конце концов, обезболивающие которое, нам вкачивают врачи перед операцией, тоже иллюзия. Однако она позволяет нам переносить терзания нашей плоти, скальпелем, безболезненно. Почему бы и мне не попробовать это средство?! Что я теряю? В моём положении было бы глупо бояться, что либо, потерять.

Да, почему бы, не попробовать. Только как? Что они обычно делают для этого. Кажется, молятся. Говорят, какие то слова, связанные с ним. Господи… помилуй… аллилуйя… нет, это полная чушь, даже она смеётся надо мной. Трясёт своими иссыхающими чреслами, как гниющий заживо прокажённый. Заткнись! — Кричит он луне. — Я не хочу больше слышать тебя. Я устал от тебя. Я хочу просто умереть. И что бы, никто не мешал мне. Неужели я не заслужил это право!? — Луна стала багрово-красной. Горлом пошла кровь. Старик закашлялся. — Больно как, будто мои лёгкие рвутся на тысячи мелких лоскутов.

Да,