Сен-Жермен. Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого - Жеральд Мессадье

Он повернулся к Вельдону.

— Наша цель — просвещение, господа тамплиеры, — объявил Себастьян.

Рыцари склонили головы в знак согласия, и собрание было завершено.

Боэм горячо поблагодарил Вельдона, все члены, включая рьяных спорщиков, пожали ему руку и разошлись.

Пробило полночь.

Всем показалась, что ночь какая-то особенно темная.

Эти аристократы походили скорее на неугомонных подростков или офицеров на пирушке, чем на ответственных взрослых людей.

Неприкрытая враждебность Шуазеля положила конец французским прожектам относительно развития красильной мануфактуры, и маршал де Бель-Иль только подтвердил это Себастьяну: несмотря на милость короля Людовика XV, появление в Версале Сен-Жермена вызвало бы замешательство.

Какая изощреннейшая месть: устроить эту мануфактуру прямо на французской границе! Не желая брать средства у рыцарей-иоаннитов, что поставило бы его в зависимое положение, Себастьян решил нанести визит австрийскому послу в Брюсселе, графу Кобенцлю, о котором ходили слухи, будто он очень богат.

Дипломат принял Себастьяна со всей положенной учтивостью, но во время первой их беседы с его лица не сходило выражение величайшего изумления, как будто он видел перед собой человека, упавшего с луны.[20]Сен-Жермен продемонстрировал послу образчики шелковых и шерстяных тканей, окрашенных по его методу, однако же секрета выдавать не спешил; Себастьян даже рассказал австрийцу о своих опытах окрашивания дерева и оставил пробные экземпляры, дабы тот мог изучить их на досуге, предполагая, что посол непременно с кем-нибудь посоветуется. Впрочем, Кобенцль и не стал скрывать этого, а через неделю спросил у Себастьяна, какую прибыль тот ожидает получить от своего предприятия.

— Все в пределах разумного, граф, мне так это представляется. Я прошу треть от всех доходов, полученных красильной мануфактурой.

Кобенцль принял эти условия. Неделю спустя они оба отправились в Турне, город, знаменитый своей текстильной индустрией, где можно было без труда отыскать квалифицированных рабочих. Они купили в Турне ателье, связались с двумя торговцами, Неттином и Валкьером, набрали персонал и начали одновременно и производство, и продажу товаров посредникам.

Самым любопытным оказалось то, что большинство торговцев были французами и что товару, произведенному Сен-Жерменом, предстояло продаваться именно во Франции, нравилось это Шуазелю или нет. В нотариально удостоверенных документах имя Сен-Жермена не фигурировало, поскольку Себастьян на этот раз выбрал имя Зурмон. Получалось, что Себастьян одним ударом убил двух зайцев: отомстил министру Людовика XV и основал предприятие, которое по всем признакам обещало стать весьма прибыльным.

Перед тем как на несколько недель обосноваться в Турне, Себастьян снял там трехэтажный дом, обустройством которого стал заниматься Франц с помощью служанки из местных.

Однажды утром Франц сообщил, что какой-то хорошо одетый человек просит аудиенции, невзирая на строжайшее предписание, данное Себастьяном слуге: не принимать никого. Тогда посетитель обратился к Сен-Жермену в письменном виде. И несколько часов спустя слуга положил перед Себастьяном послание, написанное по-французски:

«Сударь!

Мне стало известно, что вы находитесь в Турне, и я был бы счастлив увидеться с вами.

Граф Жан-Жак Казанова де Сенгаль».

Что нужно этому неисправимому ловеласу и аферисту? К тому же как этот Казанова узнал, что господин де Зурмон — это и есть граф де Сен-Жермен? И что Сенгаль делал в Турне? Народная молва, которая распространялась так же быстро, как и газеты, смаковала последние злоключения Казановы в лапах святой инквизиции и упивалась рассказом из зловещей тюрьмы Пьомбо в Венеции. Еще очень много судачили о его непорядочном поведении. Подобный тип за пригоршню дукатов без единой минуты колебания подсыплет яду тому, кого считает своим врагом. Это была разновидность Иуды — Иуда-«фалломан». Себастьян, решив проявить разумную осторожность, написал следующий ответ:

«Сударь!

В ответ на вашу просьбу я согласен вас принять при выполнении вами двух условий. Первое: вы нанесете мне визит со всей скромностью, не ставя никого в известность, и второе: вы не станете мне предлагать разделить с вами трапезу.

Граф де Сен-Жермен».

Отдав письмо Францу, Себастьян спросил себя, не замешан ли Казанова, ко всему прочему, в истории с неудачной попыткой продажи камней, которые Сен-Жермен когда-то купил в Индии и которые оказались не бриллиантами, но белыми сапфирами. Ювелир, которому Себастьян их продемонстрировал, довольно высокомерно поведал, что некий итальянский дворянин, который находился в городе проездом и зашел посмотреть камни, заявил, будто они фальшивые.[21]

Как бы там ни было, визит этого Казановы, на сей раз присвоившего себе титул графа де Сенгаля, был отнюдь не радостным событием.

Собираясь принять назойливого посетителя, Себастьян выбрал необычную одежду и по реакции гостя без труда догадался, что тот потрясен. Длинный халат из верблюжьей шерсти, когда-то давно купленный на Каспии, и борода отшельника ни в коей мере не соответствовали тому образу, который Казанова наверняка нарисовал себе заранее. Себастьян представил себе, как этот проходимец впоследствии станет его описывать.

Итальянец спросил у Себастьяна, что привело его в Турне.

— Я строю здесь красильную фабрику. Собираюсь окрашивать ткани из разных материалов для графа Кобенцля.

Пока ничего таинственного или подозрительного. Из ответа Себастьяна невозможно сделать вывод, что тот затевает заговор в пользу или против какой бы то ни было страны. Однако Казанова смотрел на графа не отрываясь. Неужели он пришел просто из любопытства? Или собрался что-то вынюхивать? В таком случае кому он служит? Хозяин дома с каждой минутой демонстрировал все большую холодность, а молчание становилось столь тягостным, что, казалось, еще немного — и придется гостю откланяться.

— Сударь, — произнес наконец Казанова, — я нахожусь в Турне, чтобы тоже устроить здесь мануфактуру — по производству набивного шелка. Вы знаете, в чем состоит принцип набивки узора на ткани? Объясню вкратце: вместо того чтобы ткать узоры, достаточно их пропечатывать, как это происходит с эстампами. Может быть, нам имеет смысл работать вместе?