Люди. Автомобили. Рекорды - Евгений Дмитриевич Кочнев

— Что вы ощущали во время заездов, было ли у вас чувство значимости, испытали ли вы когда-нибудь страх?

— Что ощущал? Не хочу вас огорчать — ничего. Крепче держал руль и целился туда, где на горизонте края трассы сходились в одну точку. На «Пионере» ездить было легко. «Держал» дорогу он хорошо. Да страха ощутить как-то не довелось, хотя такие возможности представлялись. Первая — когда на Баскунчаке подул ветер из-за горы, а во второй раз — когда шел под четыреста и рвануло заднюю покрышку. Хорошо еще заднюю! А то бы... Интуитивно выключил турбины и совершенно ясно осознал, что в такой ситуации нельзя со страху жать на тормоз. Иначе в «юзе» автомобиль занесет и перевернет. Плавно нажимая на педаль тормоза, остановил машину и, только взглянув на то, что осталось от шины, понял всю опасность, грозившую мне. О многих же других мелочах и не вспомнить. Припоминаю, однажды начальник, трассы огородил ее «колышками» сантиметров восемь на восемь толщиной. Ну я сшиб один из них на скорости километров в триста, снес себе воздухозаборник. Развернулся, прихватил с земли остаток этого самого «колышка» и поехал выяснять отношения с виновником... Многие аварийные ситуации мы имитировали еще в своем сарайчике близ Арбата, когда машина стояла на подставках. Отраженное в белой соли солнце нам заменяли тысячеваттные лампы. Отрабатывались приемы управления автомобилем, которые впоследствии пригодились. Помню, на тренировке где-то на скорости двести километров в час почувствовал, что руль что-то свободно вращается. Оказывается, он соскочил со шлицов и машина несколько секунд мчалась неуправляемая. А что это значит на такой скорости, объяснять не приходится. Но «Пионер» не подвел. Отключив турбины, осторожно насадил руль на прежнее место и остановился.

Илья Александрович со свойственной ему простотой умаляет свои заслуги и ту опасность, которой он постоянно подвергался. Как нелегко было ставить рекорды, даже не говоря об аварийных ситуациях, можно понять на таком небольшом примере. Во время заездов весной 1972 года он точно уложился в нормативное время, но ошибка судей всего лишь на одну десятую секунды заставила Тихомирова стартовать снова. Казалось, стоит ли волноваться из-за такого пустяка, не проще ли сесть и повторить заезды? Гонщик так и сделал, но тут-то и начались неполадки, и рекордов долго не получалось. Старт третий, пятый, восьмой, одиннадцатый... Атака на скорость длилась около шести часов! Солнце уже склонилось к закату, болельщики и другие спортсмены стали расходиться, но Тихомиров не сдавался, повторяя и повторяя заезды, — и победил. Это был его последний рекорд — 140,5 км/ч на дистанции 1 км. Где, в каком виде спорта штурм рекорда может продолжаться шесть часов подряд? Какое самообладание, мужество, вера в успех нужны человеку, чтобы выйти победителем в этой схватке со скоростью? Где, как не в таких многочасовых испытаниях, проверяется стойкость и смелость гонщика, идущего с каждым новым стартом на новый огромный риск? Тут-то и проверяется надежность машины и качество работы всего коллектива, создавшего ее.

Недавно последняя модель «Пионера» была передана таким же энтузиастам — членам Рижского клуба антикварных автомобилей, где он бережно сохраняется. А ее создатель, как и в прежние годы, полон сил и энергии, он мечтает о новом рекордном автомобиле.

В 1966 году у ставшего тогда уже знаменитым «Пионера» появился собрат — газотурбинный ХАДИ-7, одна из самых известных рекордных машин, созданных СПКБ под руководством В. К. Никитина. Для него базой тоже послужил автомобиль с поршневым мотором. Это был «Харьков-7», построенный Никитиным. На нем стоял опытный 8-цилиндровый V-образный двигатель мощностью 340 л. с. Этот автомобиль был рассчитан на 350—400 км/ч, но показать эту скорость ему тогда было уже негде, да и мотор что-то барахлил, поэтому его решили переделать на газотурбинный вариант. Поршневой двигатель заменяла газовая турбина от вертолета. Но предоставим слово Никитину: «Это газотурбинный автомобиль класса до 1000 кг. Двигатель двухвальный с максимальной мощностью 400 л. с. Здесь можно обойтись без сцепления и коробки передач. Кузов из алюминиевых панелей на трубчатой раме. В соответствии с международными требованиями мы вывели выхлопную трубу вверх за задним обтекателем, чтобы исключил хотя и малую, но незаконную подмогу. Ведь, отработав на турбине, раскаленные газы могли бы создать дополнительную тягу, прибавив к рекордным километрам в час еще чуток лишних, так сказать, бесплатных. Но правилами это запрещено. На колесах мы установили специальные шины, изготовленные по нашему заказу институтом шинной промышленности. При необходимости автомобиль можно переоснастить для участия в заездах также и в классе более 1000 кг».

Впервые серебристый газотурбинный ХАДИ-7 с голубым силуэтом буревестника на переднем обтекателе появился на бетонке под Чугуевом в 1966 году. Те летние дни выдались солнечными и ясными. Дважды Никитин стартовал с места и дважды устанавливал новые рекорды: 500 м он преодолел за 17,8 с со скоростью 101,1 км/ч, 1 км — за 22,4 с — 160,6 км/ч. На финише автомобиль развил скорость 350 км/ч. После гонок В. К. Никитин говорил окружившим его корреспондентам: «Следующий год юбилейный. Наш маленький коллектив очень хочет отметить праздник 50-летия Советской власти новыми рекордами. Поэтому мы рассматриваем эти гонки как репетицию перед большими стартами 1967 года, которых ждем не дождемся».

Газотурбинный автомобиль ХАДИ-7. На нем установлено 4 всесоюзных рекорда, из них 2 выше международных. Применяется газовая турбина мощностью 400 л. с. Собственная масса 760 кг. Расчетная скорость 400 км/ч.

Следующий год наступил скоро, и харьковчане снова вывели на старт свое газотурбинное детище. Снова на бетонке Чугуева был парад рекордной техники, парад новых имен и большой праздник всех советских спортсменов. Какой гордостью светились лица студентов при одном только упоминании об их красавице «семерке»! С легкой руки тогдашнего председателя СПКБ Димы Сильчака, за ней сразу утвердилось гордое имя «Буревестник». По ее плавным стремительным обводам сразу угадывалась мощь спрятанного под обтекателем мотора, казалось, машина стала сплавом металла и скорости. «Семерка» оправдала возлагаемые на нее надежды: на пятисотке она показала среднюю скорость 112,85 км/ч, развив в конце дистанции 360 км/ч. Об одном из заездов институтская многотиражка «Автодорожник» писала: «Прижавшись почти вплотную к бетону трассы близ Харькова, к финишу рекордного заезда мчится белая, как чайка, с красными однозубыми стрелками по бокам гоночная машина. Достигнутый ею рекорд выше международного! Как только гонщик остановил машину, мы подбегаем и, вытащив его из кабины, подбрасываем высоко вверх, передаем из рук в руки. Нашей радости нет границ, ведь это плод наших раздумий, поисков, споров, бессонных ночей и, не скроем, колебаний, сомнений».

Это был 29-й