Мужчина не по карману - Марина Серова

Я посмотрела на стол, где стояла ваза с распустившимся вчера бутоном. Цветок тоже пригодится в задуманном мной спектакле.

Передо мной стояла дилемма: позвонить Улановой сразу или еще подождать? И тот, и другой вариант имели свои минусы. Если я побеседую с Мариной Викторовной сейчас, то к Шкоде она может попасть раньше нас со Шрамированной, то есть, пардон, с Лилией, поскольку живет всего-то через дорогу от его дома. Но и затягивать с этим разговором нельзя. Не люблю я откладывать что — либо на последний момент. Человека может не оказаться дома, или что-то его задержит, а без Улановой вся моя затея не имела смысла.

То же самое и с Романом. Нужно было проверить, дома ли он, но так, чтобы он не заподозрил, что это я.

Я набрала номер телефона Шкоды и стала ждать. Трубку взяли, и знакомый голос произнес: «Алло». Порядок, этот дома. Я сбросила номер, ничего не сказав, и точно так же проверила, дома ли Уланова. Буду таким образом каждые десять минут узнавать, в наличии ли мои актеры, ради появления на сцене которых и затеяно представление. Мое молчание в трубке, кстати, заставит их понервничать. Тоже неплохо.

После первой проверки я поехала к тому месту, где меня должна была ждать Лиля. По пути я еще два раза позвонила. Уланова просто откровенно занервничала, при последнем звонке истерично кричала в молчащую трубку. Роман держался и сохранял хладнокровие.

Когда я подъехала к назначенному месту, Лиля уже ждала меня. Одета она была так, словно и не возвращалась домой со своего рабочего места. Все та же голубая куртка, надетая нараспашку, хотя на улице далеко не жарко. Под ней обтягивающая кофточка с глубоким вырезом, которая выгодно подчеркивала ее большую грудь. Довершали наряд неизменная короткая юбка и сапоги-ботфорты.

— Готова? — спросила я ее.

— А че, поприкалываюсь, как баба с мужиком разбираются.

— Главное, вешайся на него получше, — предупредила я.

— Не сомневайся.

Я не сомневалась.

— Первая захожу я. Посмотришь, в какой подъезд я вошла, и жди, когда туда же войдет женщина. Помнишь, как я ее описывала?

— Меньше базара, — недовольно прервала меня Лиля. Она всем своим видом показывала, что помнит все прекрасно, как отличница на экзамене.

— Женщина должна выйти из соседнего дома, — не удержалась я от последнего напоминания. — Поняла?

Шрамированная закатила глаза.

— Ладно, — смилостивилась я над ней. — ЦУ больше не будет.

Теперь нужно позвонить Гарику. Если все получится как надо, то в последний раз за это расследование. Я взяла сотовый и еще раз проверила Романа на наличие. Он сидел дома. Да, Папазяну следует звонить прямо сейчас. Пару часов мне хватит? Я посмотрела на Лилиану. Вид у нее был очень эффектный, если не сказать больше. За два часа они расколются.

Гарик, как и обещал, сидел на работе. Я спросила, сможет ли он через два часа прибыть по одному адресу с наручниками и удостоверением. Гарик не стал расспрашивать, зачем и почему, знал — бесполезно. Согласился сразу. Затем я позвонила Улановой.

— Марина Викторовна? — спросила я, когда она взяла трубку. — Вы меня не знаете. Попробуйте прийти сейчас домой к вашему любовнику. Вас там будет ожидать большой сюрприз. Гарантирую.

Уланова попробовала еще что-то спрашивать, но я отключила телефон. Не стоило сильно много рассусоливать. Чем меньше Уланова знала, тем лучше для дела.

У меня было мало времени: нужно было сыграть свою роль, прежде чем к Шкоде явится Марина Викторовна. Я прикинула: пока она оденется, да спустится с этажа, да перейдет двор. Минут десять у меня есть.

— Я пошла, жди, — сказала я Лиле и вошла в подъезд дома, где жил Шкода.

Дверь он открыл не сразу. Сначала я услышала, как Роман осторожно подкрался к двери и посмотрел в «глазок». Только когда он убедился, что это не кто иной, как Татьяна Иванова, щелкнул замок. Из этого я сделала вывод, что он тоже напуган непонятными телефонными звонками.

Даже в домашней одежде и тапочках он был элегантен. Роман сделал новую прическу, совсем короткую на затылке, с длинной непослушной челкой, все время спадающей на глаза. И взгляд он поменял согласно новому стилю: стал смотреть исподлобья. Что-то дьявольское и в то же время заманчивое в этом его взгляде появилось. Смесь обиды, ненависти и прежних чувств всколыхнулась у меня в душе.

— Таня, как я соскучился. Если бы ты знала.

Он обнял меня за плечи и привлек к себе для поцелуя. Я не сопротивлялась, дождалась окончания, а потом с размаху ударила розой по щеке. Той самой, которую прихватила с собой из дома. Шипы поцарапали нежную, как у девушки, кожу.

— Что ты, Таня? — удивился Роман.

Я оттолкнула его от двери и ворвалась в квартиру.

— Где она? — раздраженно спросила я.

— Кто? — Шкода не мог понять моих действий. Он следовал за мной по пятам немного растерянный.

— Та, другая?

На лице у Романа совсем ненадолго, на долю секунды, промелькнул испуг и сразу же исчез. Он подумал об Улановой. Но ее в квартире не было, и волноваться ему было незачем.

— Я тебя не понимаю, Таня.

Я плюхнулась в кресло, которое мне так понравилось во время моего прошлого посещения, и разревелась. Довольно трудно было выдавливать из себя несуществующие слезы и чувства, и я прикрыла лицо руками, чтобы со стороны не было видно подвоха. Одновременно я терла глаза руками, чтобы они покраснели и походили на заплаканные. Роман подошел ко мне и присел рядом на корточки, обхватив мои коленки.

— Мне позвонили и сказали, что у тебя в квартире другая, — как бы захлебываясь слезами, завыла я. — Я такое пережила…

— Кто позвонил?

— Откуда я знаю. Не представились.

Шкода помрачнел. Перестав следить за своим стилем, он откинул назад мешающую челку, лишившись части своего обаяния. Роман серьезно задумался. Потом старательно нежно заговорил:

— Ну что ты, Танюша. У меня никого, кроме тебя, нет. Я никогда…

Начатую фразу прервал звонок. Роман заметно занервничал.

— Кто бы это мог быть? — удивился он и пошел к двери.

С моего места хорошо был виден коридор и все, что в нем делается. Роман знал, что и меня будет видно с порога. Он, как и в первый раз, посмотрел в «глазок» и побледнел. Самообладание начало его оставлять. Он нешироко открыл дверь и сразу же вышел в подъезд, стараясь своим телом загородить от меня того, кто зашел к нему в гости. Послышался его приглушенный голос и раздраженный женский с истерическими нотками.

Я подошла к зеркалу, вытерла слезы. Глаза были немного покрасневшими, но в целом нельзя было понять, плакала ли я или просто не выспалась. Представился прекрасный момент, чтобы включить записывающее устройство. Я положила сумочку на подоконник, за занавеску, чтобы кто-нибудь ненароком не задел ее и не испортил пленку. Лента кассеты закрутилась. Пора было действовать.