Глина - Дэвид Брин

Возможно, я не должен был его услышать. И все же Гадарин и впрямь просил своего Бога помочь мне.

За все то время, что я провел на Земле, это были едва ли не самые приятные слова, услышанные мной от кого-либо.

День заканчивается, и огромный промышленный комплекс готовится к пересменке. Портал кишит двуногими, движущимися туда-сюда.

В старые времена все рабочие фабрики, несколько тысяч человек, подчинялись свистку: половина из них устремлялась домой, а другая занимала их место у машин, превращая пот, умения и невозместимую человеческую жизнь в национальное богатство.

Сегодня эти два встречных потока не столь бурливы и стремительны. Три-четыре сотни архи, многие из которых уже успели переодеться в спортивные костюмы, оживленно переговариваясь, идут к скутерам и велосипедам, а еще более многочисленная и красочная толпа одетых в бумажные рубашки и брюки дитто, только что прибывших на динобусах, течет в противоположном направлении.

Некоторые из дитто постарше уходят домой, спеша разгрузить дневные впечатления. Но большинство работает до тех пор, пока не наступает время скользнуть в рециклер. Эти армии ярко-оранжевых трудяг не испытывают никаких сожалений по поводу своей незавидной судьбы, ведь их другие «я» получают хорошую зарплату, дающую возможность наслаждаться жизнью. Становится немного не по себе, когда начинаешь по-настоящему задумываться обо всем этом. Неудивительно, что я никогда не работал на фабрике. Не тот тип личности.

Я становлюсь в очередь. Вход для големов окрашен в мягкие, спокойные тона, где-то играет сенсорорезонантная музыка. Под ногами ощущается слабая вибрация. Где-то внизу, под поросшими травой склонами, гигантские машины смешивают преэнергированную глину, пропуская через нее патентованные фиброволокна, настроенные на то, чтобы вибрировать от ультрасложных ритмов души, сшивая и отливая это все в формы кукол, которые встанут, пойдут и заговорят. Как реальные люди.

Как я.

Должен ли я испытывать такое чувство, будто вернулся домой? Мое нынешнее, преанимированное тело было изготовлено здесь, несколько дней назад, и лишь затем доставлено в дом Альберта Морриса, где хранилось в холодильнике. Если сегодняшняя разведывательная экспедиция уведет меня внутрь фабрики, узнаю ли я свою мать?

О Альберт, перестань.

Я это я, независимо от того, Серый или Коричневый. Кузнечик или муравей. Практически все различие только в том, насколько вежливым мне приходится быть. Это и еще… расходуемость.

Но зато у меня есть преимущество. Когда я Серый, я могу рисковать.

Я и сейчас рискую, пытаясь войти на фабрику. Будет ли охрана невнимательна, как обещала маэстра?

Я почти надеюсь, что нет. Если меня остановят, если только начнут задавать неудобные вопросы, я просто повернусь и уйду! Извинюсь перед Джинин Уэммейкер и ее дружками. Отошлю половину гонорара домой, Нелл, и проведу остаток жизни, занимаясь… чем? По контракту мне запрещено разгрузить сегодняшнюю память и увидеться с ригом, а значит, надо найти какой-то способ потратить последние часы. Может быть, постою на перекрестке, развлекая детей и взрослых фокусами. Давненько этим не занимался.

Или зайду к Пэлу. Узнаю, из-за чего он так волновался утром.

Ну хорошо, признаю. Будет неприятным разочарованием зайти так далеко и получить от ворот поворот. В моей короткой жизни появилась цель. У меня есть миссия. Я должен выяснить, не нарушают ли «Всемирные печи» закон. Цель вполне достойная и хорошо оплачиваемая.

Подойдя к контрольной будке, я уже вовсю нервничаю. Веселья хватило на пару часов — шнырять в толпе, выскакивать через задние двери, укрываться в полутемных нишах, перекрашиваться, переодеваться, исчезать и появляться снова, обманывая вездесущие камеры. В общем, это была сегодняшняя кульминация. Делать то, в чем ты хорош, что еще может дать возможность почувствовать себя человеком?

Ну, вот и моя очередь. Пошли.

На лице большого желтого голема у контрольного пункта выражение такой апатии и скуки, что невольно возникает сомнение в его подлинности. Впрочем, даже дитто, настроенный на бдительность, может устать и поддаться тоске. А возможно, его подкупили. Уэммейкер и Коллинс не сообщили мне деталей, отсюда и мое беспокойство.

К ярлыку на моем лбу тянется луч. Охранник бросает взгляд на меня, потом на экран. Его губы шевелятся — я ничего не слышу, но слышит инфра-звуковой сенсор, вставленный в его горло.

Из слота выскакивают два предмета: маленький значок гостя и листок бумаги. Карта, нанесенные на которую зеленые стрелки показывают, куда мне идти. Это административный корпус, где всего несколько часов назад принимали другого Альберта Морриса. Тот «я» исчез и не появился. Но его неудача не мое дело. Мои интересы в другой сфере.

Я машинально бормочу слова благодарности — неуместная вежливость, выдающая воспитание и возраст — и направляюсь к эскалатору, ведущему вниз.

Кто виноват в том, что охранник-контролер во «Всемирных печах» перепутал этого меня с совершенно другим мной?

Обычно на этой стадии задания я стараюсь отослать отчет. Найти общественный телефон — в холле как раз есть такой — и сбросить копию доклада, который надиктовывал почти безостановочно с утра. Пусть Нелл знает, где я. Пусть Альберт будет в курсе того, что сделано.

Но на этот раз контракт воспрещает мне делать это. Джинин Уэммейкер не хочет, чтобы я звонил ей. Нельзя, чтобы что-то связывало меня со «Студией Нео» или странными приятелями маэстры. В результате я испытываю противоречивые чувства: меня тянет выплеснуть содержание рекордера, как грешника тянет покаяться.

И это в довесок ко всему прочему. Определенно у меня есть основания быть недовольным. Я спускаюсь по эскалатору вниз, в глубины громадного комплекса-муравейника, три купола которого сияют над городом, волнуясь по поводу следующей стадии операции. Мне нужно найти доказательства того, что вик Эней Каолин незаконно скрывает важные научные открытия.

Хорошо, предположим, что «Всемирные печи» — как считают маэстра и королева Ирэн — решили один из наиболее злободневных вопросов нашего века и научились передавать Постоянную Волну человеческого сознания на расстояние свыше метра. Будут ли здесь какие-то ключи к тому, что свершилось? Будут ли эти ключи понятны глазу и уму непрофессионала вроде меня? Что мне искать? Пару громадных антенн, глядящих друг на друга? Сверхпроводящие террагерцевые кабели толщиной в ствол дерева, соединяющие человека-оригинала с лежащей где-то на расстоянии кучкой глины, которую планируют оживить? А может быть, ученые «ВП» уже создали совершенную технологию? Что, если они уже используют ее прямо сейчас, тайком рассылая по планете свои копии?

Как насчет других возможных прорывов, о которых говорили Уэммейкер, Ирэн и Коллинс? Продление жизни дитто? Копирование по схеме дитто — дитто? Благие пожелания, фантазии… Но что, если они стали явью?