Неродственные связи - Лина Манило

Синие бахилы тихо шелестят при каждом шаге, сумка не больно бьёт по боку, но чем ближе я к кофейному аппарату, а аромат обжаренных зёрен становится ярче, тем тяжелее мне его выносить. Кислая слюна собирается во рту, а тошнота клокочет в горле. Ужас какой-то. Останавливаюсь, опираюсь рукой на стену, закрываю глаза, но это не избавляет от чёрных мушек, которые скачут и прыгают, сводят меня с ума.

Да что ж это вообще такое?!

А когда лихорадочно ищу в этом стерильном царстве туалет, один лишь вопрос не даёт покоя.

Вопрос, от которого отмахиваюсь всеми силами, но он всё ярче сияет на подкорке.

Когда у меня месячные-то были в последний раз?

Господи, только этого мне не хватает.

Спустя минут тридцать и после кучи сделанных тестов захожу в кухню и обвожу взглядом находящихся в ней подруг.

– Две? – спрашивает Марго, а Катя продолжает заваривать чай.

Киваю и растираю дрожащими руками лицо, пытаюсь уложить мысли в голове, но они лишь сильнее скачут, словно взбесившиеся кони, и у меня совершенно не выходит их обуздать.

Я позвала девочек для моральной поддержки, потому что они всегда рядом, готовые прийти на помощь, даже если не просишь об этом. И сейчас как раз такой момент, и мне страшно до чёртиков, а тошнота и холодный пот на спине, кажется, стали моими вечными спутниками.

Марго охает, вскидывает руки, но они опадают тонкими веточками. Катя чуть было не проливает кипяток себе на ноги и оседает на стул, так и держа чайник в вытянутой руке.

– Всё-таки оно, – округляет глаза, но в них нет-нет, да и вспыхнет радость.

Катя романтичная особа, Марго прагматичная, а я, как оказалось, трусиха.

– Может быть, ошибка? – спрашиваю с надеждой и обвожу притихших подруг взглядом. – Тесты же иногда врут… ну, бывает же такое.

Не знаю, какой ответ хочу получить на этот вопрос – я совсем уже ничего не понимаю, а дальнейшие перспективы кажутся туманными. Мне хочется попеременно то плакать, то смеяться, и это всё сильнее смахивает на истерику. А ещё хочется выпить, хотя бы пива. Успокоить разболтанные нервы, но подсознание вопит “не надо, не вреди ребёнку”, и приходится спрятать мысль о самой эпохальной в моей жизни пьянке в дальний угол.

– Ты тестов сколько сделала? – Марго забирает у ошарашенной Кати чайник, пока та его действительно себе на ноги не уронила, качает головой и ставит обратно на плиту. – Двадцать? Тридцать? Да ты вон бледная какая, зелёная даже. Без всяких анализов видно, что ты беременная.

Морщусь, потому что мы впервые позволяем себе произнести это слово – беременная. Ох, мамочки, жуть какая.

– Девять всего сделала, – бурчу, – но самых разных. Все положительные.

Я закрываю глаза руками, дышу носом, потому что тошнота снова подкатывает к горлу. Никак не могу от неё избавиться, только несладкие сухарики и помогают. Когда я была беременной в первый раз, у меня не было никакого токсикоза, даже намёка не было, а тут почти все классические признаки, только обмороков, как в мексиканских сериалах нет. Пока ещё во всяком случае.

– Сергей знает? – подаёт голос пришедшая в себя Катя, а я качаю головой. – Будешь говорить? Надо ведь, обязательно, он же отец.

У Кати есть поразительная черта: самой же отвечать на собственные вопросы, а я только вздыхаю. Присаживаюсь на свободный стул, кладу руки на стол и пальцем пытаюсь стереть шёлковый цветочек с ткани. Всерьёз пытаюсь от него избавиться, словно именно в этом рисунке корень всех бед.

– Девы, мне тридцать восемь… это поздно же. Беременность! Ребёнок! Маша вон, замуж собирается за Костика… может быть, внуков подождать?

Катя фыркает, Марго сводит брови к переносице и упирает руки в бока. Качает головой, осуждает меня за такие мысли, а я пожимаю плечами.

– Нет, правда… куда мне рожать? Глупость же… наверное. Мне бы в отпуск, а не в роддом. Я не справлюсь же.

– Дура ты! – восклицает Катя, а я съёживаюсь. – Разве можно вот так вот, раньше времени, себя в старухи записывать?!

– Это ты, Лиса, глупости говоришь, – Марго цокает языком и плюхается на стул рядом. – Ладно бы, если Сергей козлом каким был. Как Самохин, пф. Вот кому точно не стоило знать о ребёнке, меньше проблем стало. Но Сергей отличный мужик. Говорю тебе: он прекрасен. Нет, Карл, конечно же, лучше, с ним вообще никто не сравнится, но Серёга прям огонь.

Катя сдавленно смеётся в кулак, Марго шикает на неё и тоже хохочет.

– Дуры, – беззлобно огрызаюсь. – У меня тут жизнь рушится, а они хихикают.

– Смех продлевает жизнь, – Катя поднимает назидательно палец, снова смеётся и зажимает рот ладонью.

– Но мы знакомы всего… сколько? Капельку… а тут ребёнок. Мы даже в любви ни разу не признавались… вдруг для него это просто интрижка?

Я впервые задумываюсь над этим, и так тоскливо становится на душе. Это гормоны, наверное, но отчаянно хочется реветь.

– Надо ему говорить! – убеждённо заявляет Катя, а Марго активно кивает, становясь похожей на китайского болванчика или автомобильную собачку. – В конце концов, даже если сбежит, что мы, малышочка не вырастим? У нас на троих сколько детей?! Куча! Опыт не пропьёшь. Справимся.

Вот, теперь мне хочется плакать от умиления и благодарности.

– Думаете надо? Ох… нет, так-то конечно, я скажу. Серёжа имеет право знать, что отцом станет.

И снова охаю. Чёрт, трудно-то как уложить мысль о беременности в голове, свыкнуться с ней. Пока не делала тестов, пока ещё ничего на них не проявилось, могла воображать, что моё состояние – лишь следствие переутомления и нервного напряжения из-за Маши. Но сейчас уже поздно прятать голову в песок, и страх накатывает на меня волной. Нет, не страх, настоящий ужас!

Я действительно не знаю, что мне делать. Беременность – не входила в мои планы на ближайшие годы. Она вообще никуда не вписывается, но… аборт – это тоже ведь не то, о чём мне хочется думать. Совсем не то, и всё моё существо протестующе сжимается только от одной мысли, что могу пойти на такое. Значит, рожать, да?

Но страшно. Очень. И реакция Сергея пугает почему-то больше всего.

– Он же хороший у тебя, Серёга твой, – Катя гладит меня по руке, а я думаю, сколько событий прошло с того момента, как мы вдвоём с ней сидели на этой самой кухне и пытались дозвониться до Маши с Костиком.

В ту ночь многое изменилось, и я изменилась. А теперь во мне зародилась новая жизнь, ещё крошечная, хрупкая, слабенькая, но она существует, и я ума не приложу, как к этому относиться. Любить, наверное, и заботиться. Что ещё остаётся?

– Да, девочки, надо говорить Сергею. Он обрадуется… я так думаю.

И я всеми силами заставляю себя поверить в это, иначе совершенно не представляю, что буду делать, если этот ребёнок окажется нужен только мне.