Однажды в СССР - Игорь Борисович Гатин

мужчиной. Нет, до Олега, конечно, далеко. Да он и не стремится. Но что получается? Он начинает разделять его отношение к важным моментам человеческих взаимоотношений, на которые раньше смотрел совсем иначе. И даже презирал. А, ладно, додумает потом, надо выбираться, а то весь Новый год в кровати проведёт.

Он начал одеваться, но мысленно продолжал возвращаться к соблазнительному образу – хорошо скроенной, словно налитой соком, как спелая антоновка, Галке, будто всё ещё распиная её изнутри и заставляя стонать и кусать губы. Невольная полуулыбка продолжала неосознанно блуждать на лице, когда он покинул их ставшую уже нарицательной в общаге комнату. Впрочем, возможно, это состояние было вызвано алкоголем, который отнюдь не выветрился даже на фоне имевшей место неслабой физической нагрузки.

А на пятом этаже веселье продолжалось. Трезвых там не осталось вовсе. Шло массовое братание пришедших кавалеров между собой. Девушки до поры были отставлены в сторону, а между мужиками градус общения достиг сакральной отметки: «Ты меня уважаешь?» Самые дальновидные во главе с майором мирно посапывали прямо за столом. Следует заметить, что в массе своей приглашённые ухажёры благородством породы не отличались, а преимущественно были набраны из находившейся неподалёку общаги строителей, а потому манера поведения определялась в основном природной устойчивостью к алкоголю. Во взаимоотношениях преобладали две тенденции: либо скупая мужская слеза и дружба взасос, либо желание выяснить отношения. Поднявшийся Ромка как раз застал, как Зина, державшая алкогольный удар почище любого мужика, разнимала двух бойцов, порывавшихся доказать собственную доминанту, правда, преимущественно на вербальном уровне.

Олег общался с двумя самыми приличными на вид гостями и сразу позвал друга к себе. Один из парней оказался пятикурсником Высшей школы КГБ, чья общага тоже располагалась поблизости, а второй – совсем молодым москвичом неопределённого рода занятий, про которого стало известно лишь, что папа у него профессор и живёт он на Ленинском. Будущий страж государственной безопасности тоже был весьма нетрезв и допытывался у Олега, а потом и у присоединившегося Ромки, не спали ли они с пригласившей его девушкой. Олег на голубом глазу заверял, что тот может выбирать здесь в общаге любую девушку – ему, Олегу, всё равно, при этом уходя от прямого ответа на поставленный вопрос. Ромка же честно ответил, что нет.

По иронии судьбы, как это часто случается в жизни, без пяти минут контрразведчик, как он сам обмолвился, объяснениями Олега вполне удовлетворился, а Ромке почему-то не поверил. И чем больше Ромка доказывал, что даже не знает, как эту девушку зовут, что было правдой, тем больше мрачнел ухажёр. Уже позвали девушку, та подтвердила, что лично с Ромкой не знакома, никогда не пересекалась и не разговаривала – общага-то большая, она на другом этаже живёт. Но стало ещё хуже. Курсант налил себе рюмку водки, молча выпил, поиграл желваками и взял Ромку за грудки. «Вот же дебил, как он шпионов собирается ловить, если в собственной бабе разобраться не может?» – некстати пронеслась едкая мыслишка. Хмельной Ромео тряс непричастного как грушу, и тот трясся, в душе надеясь, что на этом пыл угаснет и всё закончится. Начинать мордобой совершенно не хотелось, и достаточных оснований не было – его не били, а только тупо трясли.

К счастью, надежды на мирный исход оправдались. Ухажёр решил, что он достаточно продемонстрировал собственную мужественность и показал, кто в доме хозяин, а посему наконец отпустил местного аборигена. Ромка с облегчением опустился на стул, а Олег как ни в чём не бывало начал расспрашивать курсанта про вступительные экзамены и тяжело ли учиться – его не оставляла мысль о высшем образовании и желание сделать государственную карьеру. Ромка же разговорился с москвичом. Тот оказался на два года старше и буквально через пару предложений без всякой связи объявил, что занимается карате. Видимо, обычно это производило впечатление на его собеседников. Но Ромка уже был знаком с одним каратистом, и осадок от этого знакомства остался не самый приятный, как и четыре уже мало заметные белые полоски на лбу – следы мельхиоровой вилки. Поэтому, вежливо выслушав знакомые утверждения о превосходстве карате над борьбой и боксом, он перевёл разговор на волновавшую его тему – отношение москвичей к лимитчикам. Здесь москвич продемонстрировал замечательный снобизм, очевидно забыв, где находится. Из его монолога явствовало, что лимита – это неизбежное зло, с которым приходится мириться. Должен же кто-то чистить сортиры.

– А как же твоя девушка? Она же тоже лимитчица.

– А я что, жениться, что ли, собрался? – ответ был логичным и честным, но каким-то неприятным.

Девушка в это время грациозно танцевала, не подозревая, что молодой перспективный кавалер уже наколол её, как красивый листок, на заранее отведённую страницу в своём гербарии. Ромка было вспыхнул, но хорошо чувствующий его Олег похлопал по плечу и позвал в сторонку. Они отошли.

– Ты не кипишуй. Понятно, что гондон, но Зина строго предупреждала, чтобы никаких эксцессов. А у тебя ещё комсомольское взыскание не снято. Помнишь? А ещё он японские часы «Сейко» обещал по двести сделать. На них все мясники помешаны. Мой Стёпка триста отдаст и не зажужжит.

– Ладно, хрен с ним. Только сам с этими мудаками общайся. А я, пожалуй, спать пойду.

Олег согласно кивнул. Казалось, он умел извлекать выгоду из любой ситуации.

Однако уйти спать не удалось. По дороге его перехватила весёлая компания девчонок. Как обычно, сначала попросили открыть бутылку, потом налить, а потом и выпить с ними. Он слабо отнекивался – не помогало. Из вежливости выпил немного, потом под разговор ещё, потом потанцевали – и ещё. К кавалерам-строителям пришли друзья, которых никто не звал, но и не пустить было уже некому. Дядя Миша то ли не работал сегодня, то ли уснул уже. Вновь прибывшие начали активно знакомиться с коренными обитательницами. Кому-то это нравилось, кому-то нет. То здесь, то там вспыхивали перепалки. Ромка уже плохо соображал. С ним постоянно кто-то желал побрататься и скрепить вновь возникшую нерушимую мужскую дружбу непременно водкой.

Спать уже не хотелось, его охватила необычайная эйфория: все казались исключительно хорошими, а жизнь – просто расчудесной. Оказывается, для счастья нужно совсем немного – чтобы рядом были такие замечательные друзья. А водка пьётся на удивление легко, и он совсем не пьянеет. Но вот в мозгу что-то щёлкнуло, и из доселе скрытых тёмных глубин стала подниматься несвойственная ему агрессия. Стало казаться, что мужики вокруг – непрошеные чужаки. Припёрлись незваные, жрут, пьют, ведут себя развязно. Особенно вон тот, здоровый. Чувствует себя тут хозяином, к