Магический Театр. Методология становления души - Владислав Евгеньевич Лебедько

много народу как-то, как будто не о людях. Действительного нарушителя давно бы наказали и без царя. А тут царь лично проверяет силу и умение Емели осознавать, разрушать и творить образы, в том числе и социальные. Емеля чётко показывает силу, но ещё не совсем умение: а чего они под сани лезли? Что иносказательно значит — у меня сила, и я умею её направлять на достижение своей цели, пусть прямо и жёстко, бесхитростно, но умею. Царь здесь и вообще в сказке — учитель, наставник, владеющий знанием, духовный отец. А не руководитель государства как сообщества. Хотя конечно были разные Емели…

Ещё тут прослеживается, во-первых, признание действующим царём, а во-вторых, урок управления силой.

В это время в окно на него глядела царская дочь — Марья-царевна. Емеля увидал ее в окошке и говорит потихоньку: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — пускай царская дочь меня полюбит»… И сказал еще: — «Ступай, печь, домой»… Печь повернулась и пошла домой, зашла в избу и стала на прежнее место. Емеля опять лежит-полеживает.

Влюбить в себя Марью-царевну Емеля не мог, если бы она не любила его. Здесь в царском дворе, при посвящении, и состоялось у Емели свидание со своей внутренней женской частью — анимой. Только над этим он действительно властен, над тем чтобы дать проявиться ей. И он понял это. Пришло время обретения не только силы, но и внутренней целостности. Он понял, что для любви много не надо, надо позволение. В этом: «пусть царская дочь меня полюбит» и есть позволение самому себе любить — слово «пусть». И ещё здесь есть другой слой смысла — начало осознавания себя царём.

Заметим, что царь совершенно без возражений отпустил Емелю и не противился его отъезду на печке, так как было выполнено то, что следовало — Емеля прошёл проверку и общались они с царём не на социальном уровне, а на языке сил, потому с виду так бесцеремонно и коротко.

А у царя во дворце крик да слезы. Марья-царевна по Емеле скучает, не может жить без него, просит отца, чтобы выдал он ее за Емелю замуж. Тут царь забедовал, затужил и говорит опять набольшему вельможе. — «Ступай, приведи ко мне Емелю живого или мертвого, а то голову — с плеч сниму».

Здесь оказалось зашифрованным вот что: приходит такое время, когда учителю тоже надо учиться. Живого или мёртвого означает — либо Емелю в чувствах, либо по договору. Потому что умения у самого царя здесь не хватает, и он не знает наперёд. И царь, обучая ученика, сам сдаёт экзамен на владение искусством.

Накупил набольший вельможа вин сладких да разных закусок, поехал в ту деревню, вошел в ту избу и начал Емелю потчевать. Емеля напился, наелся, захмелел и лег спать. А вельможа положил его в повозку и повез к царю. Царь тотчас велел прикатить большую бочку с железными обручами. В нее посадили Емелю и Марью-царевну, засмолили и бочку в море бросили.

Почему царь пошёл, фактически, на убийство дочери, да и Емели, хотя раньше не покушался на это? Почему в бочку в море, а не в костёр, например, или пещеру или реку? Царь через набольшего вельможу устроил Емеле ещё одну проверку — на соблазны тела и чувств. Сработало безотказно. Здесь показана обусловленность человека от тела и его потребностей. А так же показаны периоды в развитии сознания и самоосознания и перерождение после путешествия в состоянии целостности — в море чувств. Море здесь — коллективное бессознательное или же мир прообразов, Емеля — Дух забывший себя. И учитель попутно даёт Емеле урок вспоминания себя. Марья царевна — Душа, чувствующая и помнящая себя и знающая жизнь. Она не может жить без Духа. Царь — учитель, знал, что будет результатом путешествия. Здесь же ещё показан срез реальной жизни — как настоящие цари ради власти или прихоти не щадят порой и своих детей. Сказка учит видеть жизнь и несколько смыслов сразу и, принимая всё как есть, не путать одно с другим.

Долго ли, коротко ли — проснулся Емеля; видит — темно, тесно. — «Где же это я?»

А ему отвечают: — «Скучно и тошно, Емелюшка! Нас в бочку засмолили, бросили в синее море». — «А ты кто?» — «Я — Марья-царевна». Емеля говорит: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — ветры буйные, выкатите бочку на сухой берег, на желтый песок»…

Ветры буйные подули. Море взволновалось, бочку выкинуло на сухой берег, на желтый песок. Емеля и Марья-царевна вышли из нее.

Душа помогла Духу вспомнить себя в странствии по прообразам и дала силу проснуться, желать и переродиться, обрести самостоятельность.

— «Емелюшка, где же мы будем жить? Построй какую ни на есть избушку».

— «А мне неохота»… Тут она стала его еще пуще просить, он и говорит: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — выстройся каменный дворец с золотой крышей»… Только он сказал — появился каменный дворец с золотой крышей. Кругом — зеленый сад: цветы цветут и птицы поют.

Какую ни на есть избушку, а не дворец, — почему-то просит царевна, вроде бы, привыкшая к дворцам. Ей в целостном с Духом состоянии много не нужно для начала. Ей и так хорошо. Но была и здесь своего рода проверка на убожество, вдруг не проснётся Емеля не вспомнит какой силой и возможностью владеет и построит какую ни есть избушку а не дворец. Прошёл Емеля и этот экзамен.

Как так можно строить и где? Не иначе как мыслью в своём сознании.

Марья-царевна с Емелей вошли во дворец, сели у окошечка. — «Емелюшка, а нельзя тебе красавчиком стать?» Тут Емеля недолго думал: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — стать мне добрым молодцем, писаным красавцем»… И стал Емеля таким, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Когда речь зашла о самости и внутреннем преображении, Емеля сразу согласился, то есть, он увидел, признал и принял Божественную красоту мира и себя, о которой ему напомнила Душа, увидел Бога в себе. Он преобразился внутренне. Очевидно, что это особое действие, может быть даже его цель, и оно