Как мы умираем. Ответ на загадку смерти, который должен знать каждый живущий - Кэтрин Мэнникс

Я соглашаюсь, что если это надолго продлит его жизнь, возможно, диализ нужен.

— Разве это то, чего он хотел? — спрашиваю я. — Он уже сказал консультанту, что не хочет продолжать лечение и понимает, что умрет от остановки сердца. Возможно, он умрет от отказа почек.

Молодая доктор устало смотрит на меня.

— Вам нужен кофе. А Сандживу нужно принять решение. Давайте выпьем по чашке вместе с Сандживом и его женой, и выясним, что будет лучшим решением.

Доктор еле стоит на ногах, до конца ее смены еще час, и медсестры видят, что она на пределе. Это важное медицинское решение, когда мнение пациента должно быть учтено. Но может ли Санджив принять его, если думает, что направляется на поезде на другой континент? Я разговаривала со многими пациентами и объясняю, что нам нужно понять его точку зрения настолько четко, насколько это возможно, а затем мы можем позвонить его консультанту и принять решение.

Мы берем чашки и идем к постели Санджива. Доктор обеспокоена, что это выглядит непрофессионально, но я убеждаю ее в обратном, уверяя, что это знак того, что мы готовы выслушать пациента, а Сандживу сейчас нужны сигналы языка тела, чтобы чувствовать себя комфортно. Я представляюсь и спрашиваю Санджива, как он себя чувствует.

Когда ищешь подход к пациенту, не всегда важно, профессионально или нет выглядят твои действия, если они помогают пациенту облегчить страдания и установить контакт.

— Нужно собираться. Мы почти приехали, — говорит он.

Я отвечаю, что мы уже оформляем документы, и я помогу Арье упаковать его чемодан, так что не нужно торопиться. Спрашиваю его о сердце.

— О, мой старый моторчик. Никаких проблем, — Арья испугана, он продолжает. — Оно стареет вместе со мной. Я не могу больше суетиться, и мои ноги опухли, но оно не болит. Я просто устал. Я так устал...

Теперь настала очередь молодого врача удивляться: несмотря на то, что пациент едет в поезде в Индию, он может обсуждать состояние своего сердца.

— Что будет с вашим сердцем в будущем? — спрашиваю я его.

Санджив смотрит на Арью и говорит:

— Конечно, я умру. Мы оба это знаем. Как и то, что реанимация меня не спасет. Я должен сказать это своим родителям. Я взял Арью, чтобы сказать им.

— Если было бы лечение, которое поможет прожить дольше, Санджив, что бы вы сделали? — спрашиваю я.

Санджив размышляет. Он снова смотрит на Арью и говорит:

— У меня была очень долгая жизнь. Я многое успел. Удача сопутствовала мне. У меня был счастливый брак и двое сыновей, — он улыбается Арье. — Но жизнь — это не все, если тебя одолевает слабость. Она захватила меня. Я больше никогда не буду сильным. Есть ли смысл продлевать бесполезное существование? Есть ли лекарство, которое сделает меня снова сильным? Нет. Есть ли лекарство, которое вернет мне молодость? Нет. Вы можете сделать меня сильным и стройным? Нет, не можете, и это то, что все мы должны принять. Так что долгая жизнь, если ты инвалид, — вовсе не благо.

Молодой врач, задумчивая и бледная, отпивает кофе. Когда Санджив делает глоток чая, она беспокоится и шепчет: «Баланс жидкостей». Кивая и давая понять, что услышала, я спрашиваю Арью:

— Это то, что вы обсуждали ранее? Вы обсуждали это вместе?

— Мы много говорили об этом, когда наш консультант, доктор Абель, рассказал о реанимации, — Арья говорит, не отрывая глаз от Санджива, — и мы оба согласились. Оставаться живым, потеряв качество жизни, не стоит того. Мы благодарны за то, что доктор Абель был с нами честен. Сан— джив объяснил все сыновьям, и мы все приготовили. Когда Санджив умрет... — она проглатывает ком в горле и продолжает: — Когда это произойдет, я перееду к младшему сыну. Он рядом. Я буду чувствовать, что Санджив рядом, пока не настанет моя очередь.

Наступает молчание. Кофе выпит. Около постели царит атмосфера единения. Звуки утра наполняют отделение: шаги, тележки, имена и названия лекарств, произнесенных вслух, работающий аппарат измерения артериального давления.

— Санджив, Арья, проблема, с которой мы столкнулись сегодня, заключается в следующем. — начинаю я.

— Мы пропустили станцию?! — резко спрашивает Санджив. — Где мои билеты?

— Нет, путешествие продолжается, — говорю я. — Это проблема со здоровьем, а не с путешествием. Могу я спросить вас о ней?

— Конечно, — отвечает Санджив.

— Ну, — говорю я, — из-за сердечной недостаточности ваши почки перестали работать должным образом. Это может быть довольно серьезно.

Я делаю паузу. Арья кивает. Санджив спрашивает:

— Насколько серьезно?

— Достаточно серьезно, чтобы сократить вашу жизнь, — говорю я намеренно спокойно и четко.

— Насколько укоротить? — спрашивает он. — Где мои билеты?

— Возможно, без лечения вам остается несколько дней, — говорю я.

Он смотрит на меня, переводит взгляд на Арью и снова на меня.

— Ну тогда, — объявляет он, — мы должны вернуться домой из Индии как можно скорее.

— Вы хотите продолжить лечение дома? — спрашиваю я.

Он поднимает руку, качает головой и говорит:

— Нет, нет, нет. Арья и я обсуждали это много раз. Я хочу умереть дома. Никакой больше госпитализации. Никаких аппаратов. Никакой больше пищащей ерунды. Дома. С моими родителями. Как мы и планировали.

— С родителями? — спрашиваю я, а он размышляет, прежде чем сказать:

— Вы пытаетесь меня поймать? Мне за 80. Мои родители были кремированы в Индии много лет назад. Я собираюсь отдать дань уважения.

— Извините, Санджив. Возможно, я вас не услышала. Я думала, вы сказали, что хотите быть со своими родителями, когда умрете.

— Глупенькая, — он гладит меня по руке. — Я всегда со своими родителями, я несу их в своем сердце. Я хочу быть дома с семьей. Посмотрите на мою любимую жену, доктор. Она знает, как ухаживать за мной. Отправьте меня домой.

Я говорю ему, что сделаю все возможное, и мы с молодым доктором уходим, чтобы позвонить консультанту Санджива. Он хорошо знает пару и спрашивает, как я считаю, способен ли Санджив принять решение о продолжении лечения. Я отвечаю, что, несмотря на то, что путается во времени и пространстве, он очень четко озвучивает свое мнение о сложной с медицинской точки зрения смерти, которое уже высказывал консультанту.

Доктор Абель говорит, что гемодиализ (фильтрация и очистка крови с помощью аппарата) — инвазивная процедура, и, возможно, Санджив не той в форме, чтобы перенести ее. Мы обсуждаем лучший способ избавить его от таких симптомов почечной недостаточности, как тошнота и икота. Я заверяю доктора Абеля, что организую визит представителя паллиативной группы на дом к Сандживу сегодня вечером, если мы сможем выписать его из больницы утром. Согласовано. Сын Санджива позаботится о транспорте; усталый младший доктор отправляется домой спать.