Патриций - Джон Голсуорси

Окончательно утвердившись после этого разговора в своем решении, леди Вэллис села в автомобиль рядом с дочерью; но пока он скользил в потоке других экипажей по оживленным улицам, непривычное беспокойство вновь стало сквозить в ее всегда невозмутимых чертах.

- Хотела бы я, дружок, чтобы этот разговор взял на себя кто-нибудь другой, - неожиданно сказала она. - Что, если Юстас откажется?

- Не откажется, - сказала Барбара. - У нее такой усталый вид, у бедняжки. И потом леди Вэллис с любопытством посмотрела на юное лицо дочери, которое вдруг густо порозовело. Да, она уже не девочка, и у нее истинно женское чутье. И леди Вэллис сказала серьезно:

- Это был с твоей стороны очень опрометчивый поступок, Бэбс. Будем надеяться, что он не повлечет за собою непоправимого несчастья.

Барбара закусила губу.

- Видела бы ты его в таком состоянии, как видела я! И какое там несчастье? Почему им нельзя любить друг друга, раз они этого хотят?

Леди Вэллис слегка поморщилась. Она и сама так думала. Но все же...!

- Это только начало, - заметила она. - Ты забываешь, какой у Юстаса характер.

- Почему эту несчастную не выпустят из клетки? - воскликнула Барбара. Кому нужно, чтобы она жила, как в тюрьме? Мама, если я выйду замуж, а потом когда-нибудь захочу стать свободной, я своего добьюсь!

Голос ее, всегда звонкий и веселый, так странно задрожал, что леди Вэллис невольно схватила и сжала ее руку.

- Девочка моя милая, - сказала она, - зачем такие мрачные мысли?

- Я говорю серьезно. Меня ничто не остановит.

У леди Вэллис вдруг стало суровое лицо.

- Все мы так думаем, дитя мое; а на самом деле это не так просто.

- Уж, во всяком случае, это не хуже, чем быть погребенной заживо, как несчастная миссис Ноуэл, - пробормотала Барбара.

Леди Вэллис не нашлась, что ответить.

- Доктор обещал прислать санитарную карету в четыре часа, - прошептала она. - Что я ей скажу?

- Она поймет тебя с одного взгляда. Она такая.

Дверь им отворила сама миссис Ноуэл.

Леди Вэллис впервые видела ее не на улице и посмотрела на нее не только с напускной уверенностью, прикрывавшей невольную тревогу, но и с неподдельным любопытством. Хорошенькая женщина, просто прелесть! С искренней симпатией она сказала:

- Я вам так признательна! Вы, должно быть, совсем выбились из сил, - но тут же поспешно прибавила: - Доктор сказал, что его надо увезти домой, здесь слишком жарко и душно. Мы подождем тут, пока вы его предупредите.

И тут она увидела, что Барбара права: эта женщина из тех, кто все понимает мгновенно.

Оставшись в полутемном коридоре, она оглянулась на Барбару. Та стояла, прислонясь к стене, запрокинув голову. Леди Вэллис не могла разглядеть ее лицо; но вдруг ей стало как-то сильно не по себе, и она прошептала:

- Двойное убийство и кража. Прямо "Наш общий друг", Бэбс.

- Мама!

- Что?

- Какое у нее лицо! Как будто ты хочешь выбросить цветок, а он на тебя смотрит.

- Дорогая моя, - в совершенном отчаянии прошептала леди Вэллис. - Ну что ты сегодня говоришь?

Прятаться в темном коридоре, слышать взволнованный шепот дочери - как все это странно, непривычно и дико!

А потом дверь снова открылась, и она увидела Милтоуна; он полулежал в кресле, очень бледный, но в глазах его и в складке губ было все то же, хорошо знакомое леди Вэллис выражение, и она сразу почувствовала себя в чем-то виноватой и неисправимо легкомысленной.

- Я так рада, что тебе лучше, милый, - начала она почти робко. - Должно быть, это было ужасное время для тебя. Такая жалость, что я до вчерашнего дня нечего не знала!

Но ответ Милтоуна, по обыкновению, совсем сбил ее с толку.

- Благодарю! Я прекрасно провел время и, как видно, должен за это расплачиваться.

Он так улыбнулся, что бедная леди Вэллис уже не могла наклониться и поцеловать его и просто не знала, как же быть дальше. На помощь пришла истинно женская слабость, и на руку Милтоуна вдруг упала слеза.

Обнаружив эту влагу, Милтоун сказал:

- Ничего, мама. Я охотно вернусь домой.

Все еще уязвленная его тоном, леди Вэллис тотчас овладела собой. И пока шли приготовления к отъезду, исподтишка следила за ними обоими. Они почти не смотрели друг на друга, а когда ей случалось поймать такой взгляд, он приводил ее в полнейшее недоумение. Она не могла понять его, словно он был из какого-то незнакомого ей мира, этот глубокий, проникновенный взгляд.

На душе у нее стало гораздо легче, когда Милтоуна, закутанного в меха, перенесли в санитарную карету, и она задержалась, чтобы сказать несколько слов миссис Ноуэл.

- Мы у вас в неоплатном долгу. Все могло бы кончиться много хуже. Не горюйте. Прилягте, вам нужно хорошенько отдохнуть. - И уже с порога прошептала: - Он придет поблагодарить вас, когда совсем поправится.

Спускаясь по каменным ступеням, она мысленно повторяла: "Незнакомка... Незнакомка... что и говорить, самое подходящее имя". И вдруг увидела, что навстречу почти бегом поднимается Барбара.

- Что случилось, Бэбс?

- Юстас хочет взять с собой немного ландышей, - ответила Барбара и, пройдя мимо матери, поднялась в квартирку Милтоуна.

Миссис Ноуэл уже не было в гостиной, и, подойдя к двери спальни, Бэбс заглянула туда.

Она стояла у кровати и снова и снова медленно разглаживала его подушку. Барбара схватила букетик ландышей и выбежала вон.

Милтоун, унаследовавший железное здоровье леди Кастерли, быстро поправлялся. И на седьмой день, как только у него появился аппетит, ему позволено было в сопровождении Барбары отправиться к морю.

Брат и сестра все свое время проводили в маленьком летнем) домике на самом берегу; они часами лежали на песке; а когда Милтоун окреп, стали бродить среди меловых холмов и совершали дальние автомобильные прогулки.

Барбаре, зорко наблюдавшей за братом, казалось, что он почти спокойно впивает благотворное дыхание природы, стараясь набраться душевных и физических сил после тяжкой борьбы минувших недель. И, однако, ее не оставляло странное ощущение, как будто его тут и нет вовсе; словно перед ней пустой дом, дожидающийся, чтобы кто-то в нем поселился.

За две недели Милтоун ни разу ни словом не обмолвился о миссис Ноуэл и лишь в последнее утро, когда они вместе глядели на море, оказал с обычной своей непонятной усмешкой: