Экспансия-1 - Юлиан Семенов

Джекобс налил Штирлицу еще одну чашку и лишь после этого отчеканил, причем лицо его стало другим, собранным, морщинистым, никакой женственности:

— Послушайте, доктор… Вы можете интриговать с коллегами из бывшего ОСС, но у меня вы теперь служите, и всякого рода завуалированные ответы я вправе расценивать, как нелояльность по отношению к фирме.

— Я уже служу? — поинтересовался Штирлиц. — Все соответствующим образом оформлено?

Лицо Джекобса вновь изменилось, помягчало, он хлопнул себя по лбу, и это был первый наигранный жест за все время разговора.

— Черт, я виноват, простите! — Джекобс поднялся, отошел к столу, вернулся с листком бумаги, протянул Штирлицу. — Это обязательство, которое дает фирме каждый вновь поступающий.

Штирлиц достал очки (зрение после ранения испортилось, дальнозоркость, две диоптрии), прочитал текст: «Я……, поступая на работу в фирму ИТТ (Испания), обязуюсь честно, искренне и правдиво выполнять возложенные на меня функции. За всякую нелояльность по отношению к ИТТ (Испания) я готов нести ответственность в тех пределах, которые определяются уставом предприятия и соответствующими статьями трудового и уголовного кодекса страны проживания».

— Это надо подписать? — спросил Штирлиц.

— Неграмотные ставят отпечаток пальца, — ответил Джекобс. — Вы — грамотный? Тогда впишите свою фамилию. Думаю, лучше поставить ту, которая теперь у вас в паспорте.

Штирлиц поставил свою фамилию там, где было многоточие, и расписался.

— Спасибо, — сказал Джекобс, забирая у него листок. — Ну, а сейчас, пожалуйста, расскажите, как вы попали в Рим? Вы ведь попали именно туда после краха рейха?

— В Берлине меня прошил автоматом русский… Это было тридцатого апреля…

— А не первого мая?

— Возможно. Мне-то казалось, что это было тридцатого апреля. Что было дальше, я не знаю, потерял сознание. В Риме мне дали ватиканские бумаги, а потом переправили сюда.

— Кто переправил?

— Я не знаю этих людей. Видимо, СС. Или партия…

— Почему вам была оказана такая честь? В той суматохе, которая тогда царила в Берлине, это выглядит странным.

— Меня спасло то, что я был в форме. Мое звание — штандартенфюрер, это достаточно высокое звание, меня обязаны были спасать, мы, немцы, люди субординации и долга. Это для вас важнее то, сколько золота у человека в банке, нежели, чем на погонах.

— Исправим.

— Попробуйте.

— О чем вас просил Пол?

— О том, чтобы я выполнял все то, что вы мне поручите.

— А еще?

— Его интересовал мистер Кемп.

— Еще?

— Все, пожалуй.

— Ну и прекрасно. Кемп умница, у меня на него большие виды. Если вы выскажете свои соображения, пойдет ему на пользу. Какими вопросами вы занимались в разведке?

— Я выполнял личные поручения Шелленберга.

— Кто это?

— Он был начальником политической службы рейха.

— Убит?

— Нет. Как я слышал, находится у англичан.

— Вы работали в региональном отделе? Чем занимались? Западная Европа, Штаты, Россия? Ближний Восток? Китай?

— Нет, определенного региона у меня не было. Шелленберг использовал мои знания английского и испанского языков, поручал исследование кое-каких материалов по Австралии, Мадриду… Один раз я готовил ему справку на генерала Самосу, по-моему, накануне встречи с ним нашего нелегала, кажется, в сорок втором году… Речь шла о немецких кофейных плантациях, которые диктатор присвоил себе в декабре сорок первого…

— Встреча Самосы с вашим человеком имела место?

— Не знаю. Это можно поглядеть в архивах СД, связанных с работой нелегалов на Латинскую Америку. Кодовое обозначение этих архивов, если мне не изменяет память, С-579-А.

— Как?

— С-579-А.

Джекобс сделал маленькую пометку на квадратном листке бумаги, который лежал на журнальном столике; Штирлиц заметил, что стопки такой формы лежали и на его рабочем бюро, и на длинном столе заседаний, и на подоконнике мореного дерева, столь широком, что можно сидеть на нем, наблюдая за жизнью улицы.

— Дальше…

— В Кракове мне приходилось заниматься проблемами, связанными с охраной тайны производства летающих снарядов ФАУ-2. Там я кое-как освоил азы польского языка…

— Знаете людей, работавших вместе с Вернером фон Брауном?

— Нет, не знаю. Мне вменялось в задачу найти ФАУ, который залетел не по адресу во время испытаний. Боялись, что ракета попадет к полякам или русским.

— Нашли?

— Нет.

— И вас не расстреляли? — удивился Джекобс. — Странно. Мне говорили, что Гиммлер расстреливал тех, кто не исполнял его приказы.

— Это он умел, — согласился Штирлиц. — Но ведь в рейхе, как и повсюду, существовала лестница… Шелленберг мог доложить Гиммлеру о моем неуспехе, а мог и не докладывать. Или же возложить вину на других сотрудников, в чем-то ему неугодных…

— Дальше?

— Я назвал наиболее существенные операции… Если хотите, я посижу за столом и попробую написать вам подробный отчет.

— Это будет очень любезно… Теперь вот что… Я просил бы вас с завтрашнего дня разобрать наш архив. А потом вас познакомят с высокоуважаемыми экономистами. Они помогут вам с фактографией… Меня интересует анализ работы немецких фирм — всех без исключения, — которые были завязаны на строительство железных дорог, аэродромов, радиостанций, предприятий химической промышленности, портовых сооружений в Испании, арабском мире и Латинской Америке. Мне нужны имена, история каждого человека — я имею в виду руководителей, естественно; мелюзга меня не занимает; контактные фирмы — в первую очередь латиноамериканские. Когда составите эту справку, мы перейдем к более детальному изучению планов на будущее. Какой срок вам на это потребуется?

— Какой даете? — спросил Штирлиц.

— Хороший вопрос, — кивнул Джекобс. — Я даю три недели. Достаточно?

— Мало, конечно, но что-то попробую сделать.

— Это все. Я удовлетворен встречей. В кассе вам выдадут двести долларов, купите себе пристойный костюм и снимите квартиру.

— Спасибо. Сколько же вы мне все-таки намерены платить?

Джекобс улыбнулся:

— Я боялся, что вы так и не зададите этого вопроса. Тогда мне было бы трудно вам верить, я не умею верить людям, которые работают без денег, за этим сокрыта корысть. Или фанатизм. И то и другое мне отвратительно. Я стану платить вам триста долларов в месяц. Для Америки это очень мало, нищета просто-напросто. Для Испании — соотнося с курсом песо — вполне пристойно. Но это для начала. Если ваша работа будет результативной, я подниму ваш заработок до четырехсот долларов.