Любовное проклятие - Анна Велес

И вот Елена вошла в комнату. Невидимый шар сорвался с кончиков пальцев, оставляя за собой легкий оттенок грусти от потери. Удар получился на удивление точным и удачным. Прямо в переносицу, в одну из основных чакр. И… ничего особенного не произошло. Елена как бы поглотила выплеснутую против нее энергию. Казалось, она сейчас улыбнется, кивнет и, довольная, скажет спасибо. Не было вокруг гостьи ореола ненависти, злости, страха и боли. Что-то прошло не так.

Теперь уже в душе Анны зажегся огонек раздражения. Все ее тщательные приготовления оказались ненужными, глупыми и какими-то по-детски наивными. Будто просто она пыжилась. Маленькая девочка перед взрослой тетей.

Елена выглядела совсем иначе, чем Анна ее себе представляла. Прежде всего, она была одета не в один из своих вечных черных костюмов, а в голубые потертые джинсы и синий свободный свитер. Волосы длиннее, чем у Анны, и совсем другого оттенка. Худое, усталое лицо, никакой косметики, тени под глазами, морщинки в уголках глаз. Да, она выглядела старше Анны, а заодно и мудрее. И сила… Сила, конечно, была. Она расплывчатым силуэтом висела вокруг Елениной фигуры. Какая-то неясная, вялая, но опасная, готовая проснуться в любой момент, по первому, молниеносному приказу своей хозяйки.

Елена прошлась по комнате. Движения у нее были ленивыми, плавными, будто у пантеры перед броском. Вот она посмотрела на эскиз Шведа. Грустно улыбнулась, провела пальцами по линиям карандаша, навечно застывшим на бумаге.

– Талантлив, братишка, – с любовью прокомментировала она и посмотрела на Анну, будто приглашая ее согласиться с этим утверждением.

– Скотина и сволочь, – желчно высказалась Анна.

– Гений и злодейство всегда совместимы, – пожала плечами Елена и плавно опустилась в приготовленное для нее кресло. – Хотя Пушкин утверждал обратное. Ну, Анна, давай знакомиться…

Квартира была ужасно не обжитой. Как те, что сдают на ночь студентам, чисто на перетрах. Кухня напоминала разбитое сердце дома умалишенных. Пришлось им и правда раскинуться биваком в коридоре.

Юля принесла из-под мойки кастрюльку – будет пепельницей. И они уселись, прислонившись к стене спинами, поставив эту кухонную утварь в центре.

– У меня такое впечатление странное, – поделилась Юля, затушив в кастрюльке первый окурок, – что вот откроешь дверь в комнату, а там кирпичная кладка.

– Естественно, – ответил Влад. – Я намного меньше вашего знаком с Еленой, но ожидал, что она сделает все, чтобы мы ей не мешали.

– А если…

– Забудь, – оборвал ее Алек. – Никаких если. Главное, чтобы она эту Аннушку не убила.

– Не убьет, – успокоил Влад. – Ты помнишь разговор про Толкиена и кольца?

– А при чем здесь это? – Алек смотрел только на закрытую дверь, отвечал нервно.

– Вспомни выражение ее лица. Елена знает что-то, чего не знаем мы, – объяснил Влад.

– Индюку понятно и без воспоминаний, что ей что-то известно, – возразила Юля. – Вопрос, какая эта Аннушка на самом деле?

– Да уж явно из тех, кто специально разливает масло. – Влад тоже затушил окурок и уставился на дверь…

Если бы Алек мог бы видеть их сейчас, то в очередной раз подивился бы точности предвидения Шведа. Но в этот раз увиденное наверняка бы его встревожило. Ведь нечто такое Алек видел тогда, когда на несколько минут взглянул на мир глазами погибшего художника.

Девушки сидели друг напротив друга, чуть подавшись вперед. Руки и той, и другой лежали на низком столике, одинаковые кольца чернели на белизне пальцев. Вино было забыто, как и дымящиеся на краях пепельницы сигареты. Они вели мысленный разговор.

Ненависть – страшное оружие. Пусть Анна ошиблась, пусть гостья не отреагировала, как она того желала. Но тогда… Надо быть осторожными в своих желаниях, иначе… Так, кажется, обычно говорит Елена? Вот и пусть получает. Вылить на нее все. Свои обиды, свои поражения, свою ненависть. Подавить, скомкать.

Все так хорошо начиналось. Она просто работала, просто жила. Было интересно, светло даже. И мир казался обычным и гостеприимным. Все шло своим чередом.

Была весна, не такая, как сейчас, а поздняя, с цветением, птичьим гулом и ласковым солнцем. На пресс-конференции было скучно, хотелось из этого душного помещения туда… За окно, на улицу, прогуляться по местному Бродвею. И улыбаться, и, может, влюбиться.

Конечно, Варич не принц на белом коне. Но он смотрел на нее так… По-весеннему, особенно. С обожанием, с надеждой, с какой-то радостью обретения и удивленным интересом. После он подошел, представился, поцеловал ручку. В принципе банально, но так соответственно, по настроению. И она согласилась. На свидание, на последующие встречи, на долгие прогулки по засыпающему городу. Да, он пил, он был невменяемым слюнтяем. Но она привыкла к нему. Принимала его нежность, его тупое обожание. Она даже поверила, что может с ним жить. Он красиво предложил выйти замуж.

Был конец мая. Впереди лето. А кто надеется в преддверии теплых июньских деньков на что-то плохое, не соответствующее грядущему лету?.. Это была их помолвка. Какая-то вечеринка, у каких-то невнятных друзей Варича. Он сделал объявление до смешного официально. Все за них радовались, но как-то очень официально, неискренне. Наверное, потому что Анну никто особенно и не знал. Варич надел ей на палец кольцо. Черный камень прямоугольной формы, вставленный в тонкую простую оправу, тонкий ободок, легко обхватывающий палец. Зазвучали тосты и поздравления. Они выпили. Потом еще. От необычности момента, от непривычной тяжести на пальце она немного нервничала. Окружающие казались странными, суетливыми, недружелюбными. Только два каких-то парня, разговаривающих до этого друг с другом вполголоса, вдруг начали посматривать на нее с интересом. И она тоже начала к ним приглядываться. С удивлением и легкой тревогой. Ей показалось, что эти двое отличаются от остальных. Аурой, некоей атмосферой, окружающей их, ими же и рожденной. И будто бы во взглядах их проскальзывало нечто особенное, неимоверно яркое. Даже опасное. А еще… почему-то эти двое были ей близки. Чем-то неуловимым, тем, что крылось в их аурах, в их взглядах и даже в движениях. Остальные гости, постоянно хаотично перемещающиеся по квартире, обтекали их, стараясь не задеть. И даже хмурились, будто соседство этих двоих доставляло им какое-то непонятное неудобство. Так же гости обтекали и ее.

Их стало трое. В одном маленьком мирке, в рамках одной недолгой жизни. Их объединяла какая-то тайна, которую Анне еще предстояло разгадать. И она, не раздумывая, оказалась в круговороте поиска своего Грааля, своей истины, ответов на свои вопросы.

Конечно, к ночи она оказалась в постели с этими двоими. Как новичок в этом новом, открывшемся для нее мире тайн и загадок, она спешила попробовать все на вкус, потрогать руками. Она пила этих двоих, как хмельные напитки, и вкус был напоен волшебством. Хотя любовники они были не ахти какие. Просто ей казалось, что она забирает у них что-то давно принадлежащее ей. Она испытывала ощущение полета, экстаза, но не от физического удовольствия. Она набиралась какой-то новой силы. Мощной, победной, несущей вверх. Пришло ощущение, будто она всемогуща, будто она – единственная царица и владычица этого больного, старого и усталого мира. И это впечатление усиливалось, стоило ей взглянуть на лица любовников, будто чем-то обиженных, испуганных. Сама не зная зачем, она резко подняла руки вверх и представила… красивую сказку о давно умерших героях. Их последнее поле битвы, их окровавленные тела на земле. И увидела себя там, в центре этой печальной долины. Стоявшую с поднятым в руке мечом. Победительницу, владычицу. И вдруг осознала, что они, невольные соглядатаи ее триумфа, реально видят созданную ею иллюзию.