По ту сторону барьера - Иоанна Хмелевская

Мадемуазель Лера сохраняла не только фотографии, мне попалось несколько дагерротипов. На одном я увидела своих родителей, на других — знакомых мне некоторых родственников. Интересно, зачем она сохраняла их? Ну, своих предков — понятно, а моих зачем? Какая связь между нами?

И как всегда, когда дошло до связи времен, в моей бедной голове все перепуталось, сплошной хаос. Вот и прадед мой... он-то, интересно, в каком веке? Господи, не могло же у меня быть двух прадедов, а если был только один, не мог он жить более двухсот лет. Спаси меня, Господи, и помилуй, сейчас совсем с ума сойду.

И чтобы не сойти, поспешила выбросить из головы все эти сложности с временами и заняться конкретными вещами. Вот это бриллиантовое ожерелье, безусловно, принадлежало моей прабабке. Возможно, прадедушка и сам подарил его своей многолетней утешительнице в минуту расслабленности духа, но все равно теперь оно должно вернуться в нашу фамильную сокровищницу. Я невольно рассмеялась, что теперь наследую его, так сказать, вдвойне.

А вот дневник бабки Луизы Лера. Я полистала его. И выяснилось, что мадемуазель Луизе дали имя в честь ее прапрабабки, которая в свое время служила у моего прапрадеда, отсюда смятение во временах и теперь понятно, откуда я знаю о фамильном скандале. Связь богатого землевладельца с экономкой, буквальное повторение некоторых обстоятельств. Опять голова стала пухнуть, и я переключилась на фотографии.

Если полиция ими тоже заинтересовалась и обнаружила среди них кого-то подходящего на роль любовника экономки, я уже могла это фото не увидеть, наверняка оно в материалах следствия. Я же поймала себя на том, что надеялась на каком-нибудь фото увидеть мужчину с серьгами-звездочками в ушах. Или с одной серьгой. Ну видела я такого, совсем недавно, и не на фотографии, теперь я уже твердо помнила.

Роман тоже просматривал фотографии и на одну обратил мое внимание. Старая она была, но моложе Эйфелевой башни, на фоне которой сделан снимок. По одежде судя, снимались где-то в самом начале нынешнего века. А я теперь вполне могла служить экспертом в области эволюции моды.

Группа мужчин и женщин позировала фотографу, и среди них обращала на себя внимание очень красивая дама.

— Если не ошибаюсь, — сказал Роман, — это мать господина Гийома в вашем семействе. Разрешите-ка, через лупу погляжу... Ну, так и есть, я ее узнал.

И Роман подал мне снимок, одновременно вручив и лупу. Я без особого интереса взглянула на незнакомую мне особу. Вот ее я наверняка никогда не видела. И я потребовала у Романа объяснений.

Тот вздохнул, видимо воспоминания не из приятных.

— Один раз только я ее и видел, в те времена меня заслали по ошибке, ну да не буду морочить пани графине голову, — поспешно добавил он, видя, что у меня уже глаза закатываются под лоб, вот-вот потеряю сознание. — Нет, не буду вдаваться в подробности, успокойтесь. И тогда я видел ее в жизни, не на фотографии, и в обществе тогдашнего главы вашего семейства, ясновельможного графа Сигизмунда. Помню и скандал из-за этой связи, высший свет не мог пережить факта, что один из польских магнатов завел любовницу не профессиональную куртизанку, а даму приличного поведения, только не аристократку, хотя и из хорошей семьи. Ясновельможный граф даже признал своим сыном их ребенка, только не решился дать ему свое родовое имя, поэтому фамилия мальчика стала Гийом, это девичья фамилия его матери.

— Похоже, в семействе Гийомов производство незаконных отпрысков богатых родов имеет славную традицию, — саркастически заметила я.

— Похоже, — совершенно серьезно ответил Роман. — Может, тянется со Средневековья, но двести лет существует — это уже проверено. Начало славной традиции, как пани соизволила окрестить такую практику, положил известный во французской истории граф Гийом де Ресто, и его имя стало фамилией прославленной семейки. Впрочем, я и сам запутался в этих хитросплетениях времен, боюсь соврать...

— Ну и хватит об этом, — сурово потребовала я, — мне бы хотелось сохранить способность соображать. А что общего у той мадемуазель Гийом с Луизой Лера?

— А вот об этом — понятия не имею. И не знаю, откуда у экономки эта фотография.

— Должно быть, захватила ее из дворца в Монтийи, — предположила я.

— В Монтийи фотография могла сохраниться, осталась от отца вашего прадедушки, как-никак он был виновником появления на свет очередного внебрачного Гийома. Только зачем она экономке?

Я испытала вдруг прилив вдохновения.

— Объяснение может быть одно: таинственным любовником мадемуазель Луизы был тот самый Гийом, который претендует на наследство прадедушки. А при чем тут фотография его прабабки? Не знаю, для чего экономка ее похитила. Чтобы любоваться? Чтобы от кого-то скрыть?

— Или чтобы шантажировать, — задумчиво предположил Роман. — Хотя нет, вернее было бы говорить не о шантаже, просто средстве заставить что-то сделать. Ну, скажем, Луиза могла заявить Гийому — отдаст ему фотографию только после того, как он что-то для нее сделает. Может, это единственная сохранившаяся фотография этой особы, а прохвосту Гийому нужна для доказательства своих прав на наследство графа Хербле. Что он из их рода, хоть и внебрачный. Но это так, только предположение. Насколько мне известно, права на наследство с помощью фотографий не доказываются.

— И все же фотография имеет значение, — настаивала я. — Не было времени выяснить, остались ли во дворце Монтийи еще какие-нибудь снимки этой особы. Прихвачу его с собой, чтобы потом хорошенько поискать в Монтийи.

— Я бы советовал отдать ее в фотоателье увеличить.

— Прекрасно! Вот пусть Роман и сделает это. Странно, что полиция не прихватила его.

— Следователь может не иметь никакого понятия об этих ваших родовых скандалах, — с улыбкой предположил Роман. — Особа на фотографии, даже если полиции фотография и попалась в руки, судя по всему, давно умерла и к преступлению не может иметь никакого отношения. Я же запомнил ее лишь потому, что очень уж она красива.

Правильно я сделала, забрав с собой Романа, без него тоже не обратила бы внимания на фотографию мадемуазель Гийом.

И еще одно меня интересовало, и опять я обратилась за разъяснением ко всеведущему Роману. Почему полиция не забрала драгоценности, обнаруженные при обыске в квартире покойной? Насколько мне известно — по книгам и фильмам — полиция всегда приобщает к делу все ценное. Роман охотно пояснил — вмешался месье Дэсплен, и под его ответственность драгоценности остались в квартире, он же пообещал передать их законной владелице, как поверенный нашего семейства.

Итак, правильно поступила я, настаивая на осмотре квартиры Луизы Лера, и именно с Романом. И правильно поступила, не захватив Гастона, потому что при этом теперь самом близком мне человеке я все равно не смогла бы обсуждать с Романом открыто наши фамильные проблемы. И мы с Романом договорились: когда будем говорить об этих делах уже втроем, чтобы не запутаться, помнить — древнюю мадемуазель Гийом он видел не живьем, а только на фотографии, знал же о ней от разных моих родственников еще в те времена, когда меня больше фамильных скандалов интересовали куклы. В Романе я была уверена, вот мне бы не ляпнуть какой глупости. Надо будет проследить за собой.