Карта хаоса - Феликс Х. Пальма

Именно в этот миг огромная тень воздушного шара упала на толпу, и сотни лиц наконец-то обратились к небу. Мюррей отпрянул от бортика. Ему не хотелось, чтобы его узнали, прежде чем корзина коснется земли и он ступит на траву, торжественно вскинув руки. Все последние дни он репетировал свое появление перед зеркалом. Оно должно выглядеть триумфально, внушал себе Мюррей. Тем временем акробаты по ярким канатам спускались из корзины вниз и выделывали умопомрачительные трюки, после чего повисли над землей в изящных позах. Когда воздушный шар замер точно над тем местом, где ему предстояло опуститься, совсем рядом с цилиндром, акробаты спрыгнули на землю, а потом, грациозно и почтительно изогнувшись, приготовились встретить своего повелителя. Мюррей судорожно глотнул воздух, включил механизм, пускавший из его шляпы дым, а также другой механизм, который заставлял крутиться бабочку на шее, и выбрал самую ослепительную из всех доступных ему улыбок. Настала пора выйти на сцену и принять участие в спектакле, им же самим срежиссированном.

Если так воспринимал происходящее Мюррей, то Уэллс смотрел на все совсем другими глазами. Когда огромная тень, словно при затмении солнца, скользнула над ними, писатель и агент Клейтон задрали головы и оторопело уставились на огромный воздушный шар, готовый к приземлению. Уэллс сжал бледные губы в тонкую ниточку и не отводил глаз от шара, украшенного сверкающей замысловатой буквой “Г”. Под шаром висела корзина, и, хотя пока было видно только ее дно, Уэллс знал, кто в ней находится. Да, отлично знал. Он только фыркнул, следя за тем, как изображавшие ливрейных лакеев акробаты вылезали из корзины. Так обставить свое появление, настолько пошло и помпезно, мог только один человек на свете. Уэллс еще не понял, хватит ли у него выдержки, чтобы вновь встретиться с ненавистным Мюрреем после двух лет, которые протекли вполне спокойно, ибо писатель верил, что навсегда избавился от него.

Он хотел было развернуться и уйти, но передумал, решив стоять, где стоял, потому что не успел до конца понять, зачем и в каком качестве агент Клейтон попросил его приехать сюда. Теперь однорукий полицейский внимательно следил за происходящим, но его чувства выдавала лишь слегка приподнятая правая бровь.

Утром он явился в дом к Уэллсу с новостью: марсианский цилиндр приземлился на пастбищах Хорселла, как это и описано в “Войне миров”. Разумеется, Уэллс отнесся бы к визитеру как к шутнику или безумцу, если бы месяцем раньше не получил письма, где сообщалось о предстоящем нелепейшем спектакле.

Письмо, проклятое письмо… Уэллс, увидев имя отправителя, не без опаски вскрыл конверт, и, когда прочитал послание, дикая ярость вытеснила из его души все прочие чувства:

Многоуважаемый Джордж!

Смею думать, что ты не слишком удивишься, когда получишь письмо от покойника, поскольку оба мы знаем: во всей Англии только тебе одному известно, что я по-прежнему жив. Зато причина, которая заставила меня написать эти строки, уверен, действительно способна удивить тебя. Дело в том, что я собираюсь просить у тебя помощи. Да, ты правильно понял: я пишу это письмо, потому что нуждаюсь в твоей помощи.

Прежде всего позволь мне не тратить времени понапрасну и не маскировать правду. Я знаю, что ты люто ненавидишь меня, как, впрочем, и я тебя. Это факт, не требующий доказательств. А значит, ты легко поймешь, какое унижение я сейчас испытываю. Но я сознательно иду на унижение – в надежде на твою помощь, и уже по одному этому ты можешь судить о степени моего отчаяния. Представь, что я стою перед тобой на коленях и жалобно ною, если такая картина доставит тебе удовольствие. Мне это безразлично. Мое достоинство ценится не так уж высоко, и я могу с легкостью им поступиться. Понимаю, что нелепо просить помощи у того, кого считаешь своим врагом. Но ведь это еще и способ выказать уважение, одновременно признавая собственную ничтожность… А я свою признаю. Как тебе хорошо известно, я всегда гордился своим воображением. Но вот теперь нуждаюсь в помощи человека, чье воображение богаче моего. Я не знаю никого, чье воображение можно сравнить с твоим, Джордж. Итак, все очень просто. Если ты мне поможешь, я перестану ненавидеть тебя, хотя, боюсь, ты вряд ли клюнешь на такую приманку. Помоги мне, и я буду твоим должником, тебе ведь известно, что я стал миллионером. Ты получишь право сам назначить цену за свою помощь. Любую. Даю слово, Джордж, я выполню обещание.

Ты спросишь, о чем, собственно, идет речь. Ну, это, пожалуй, еще больше распалит в тебе ненависть, поскольку опять связано с одним из твоих романов, на сей раз с “Войной миров”. Как, несомненно, уже подсказал тебе твой недюжинный ум, я должен инсценировать вторжение марсиан. Но на сей раз, клянусь, я ничего не собираюсь доказывать лично тебе, как не собираюсь на этом обогатиться. Поверь, на сей раз движет мною то, что мне нужно больше всего в жизни и без чего я просто умру, – любовь, Джордж, любовь к женщине, прекрасней которой мне никогда не случалось видеть. Если ты был когда-нибудь влюблен, поймешь, о чем речь. Наверняка тебе будет трудно поверить, даже невозможно поверить, что человек вроде меня способен влюбиться, но, знай ты ее, понял бы меня. Ох, Джордж, я не смог устоять перед ее чарами, и, клянусь, огромное состояние девушки тут роли не играет, поскольку, как я уже говорил, у меня столько денег, сколько мне не потратить за несколько реинкарнаций. Нет, Джордж, я имею в виду ее прелестную улыбку, ее золотистую кожу, диковатую нежность взгляда и даже милую привычку нервно крутить зонтик… Ни один мужчина не способен устоять перед такой красотой – даже я.

Но, чтобы она стала моей, мне надо сделать следующее: 1 августа марсианский цилиндр должен появиться на пастбищах Хорселла, из него должен вылезти марсианин – как это описано в твоем романе. А у меня ничего не получается! Я испробовал уже все, но мое воображение в данном случае оказалось бессильным. И мне понадобилось твое воображение, Джордж. Пожалуйста, помоги мне. Если я выполню ее условие, девушка выйдет за меня замуж. И клянусь, тогда я перестану быть твоим врагом, ибо Гиллиам Мюррей умрет окончательно. Пожалуйста, умоляю, прошу – помоги бедному влюбленному.

В ожидании ответа

Г. М.

Уэллс не верил своим глазам! И как только у Мюррея хватило наглости обращаться к нему! Неужели он и вправду на что-то надеется? Неужели полагает, что есть хотя бы минимальный шанс получить помощь от Уэллса? Нет, это слишком даже для такого самоуверенного типа, как Гиллиам Мюррей.

Уэллс хотел тотчас выбросить письмо, но решил прежде показать его Джейн. Он не сомневался, что жена возмутится не меньше и они вдвоем от души поиздеваются над беспардонностью и наивностью миллионера, может, даже выпьют по бокалу вина, пока солнце будет вяло опускаться за деревья. И что же? План Мюррея показался Джейн прекраснейшим романтическим подвигом. Мало того, мысль, что они могут ему помочь, привела ее в восторг.

– Люди меняются, Берти, – сказала она. – Ты, конечно, человек постоянный, но большинство людей весьма склонны к переменам. Ясно ведь, что Мюррей стал другим. И виной тому любовь!

Уэллс скептически рассмеялся. Любовь! Мюррей не мог придумать лучшего аргумента, чтобы убедить Джейн в своем сомнительном превращении из мистера Хайда в мистера Джекила, но и чтобы оттолкнуть самого Уэллса. Если он удостоит миллионера ответом, то лишь коротко проинформирует, что его обиду не загладить ничем – и уж тем более набором слезливых откровений. Но любой ответ значил бы, что писатель снова включается в ту же игру, которая оставила по себе не самые приятные воспоминания, поэтому он решил вообще не отвечать, ведь если подумать, безразличие – самое страшное оскорбление, какое можно в нынешней ситуации нанести Мюррею.