Фееричная Франция - Наталия Басовская

Отношения Людовика XIV с Мазарини можно расценивать по-разному. Любить кардинала юный король, конечно, не мог. Но в то же время испытывал на себе его сильное влияние. По некоторым данным, в беседах с Людовиком Мазарини пытался обучить его искусству управления. Наряду с прочим он советовал Людовику никогда не выдвигать никого из придворных на первые позиции. Юноша слушал очень внимательно. Он вообще умел быть обаятельным и любезным. Но про себя Людовик, вероятно, повторял: «А король все-таки я!» И как сжатая пружина, долгие годы своего безвластия он готовился к тому, чтобы превратиться в абсолютного властителя.

Мазарини подталкивал юного короля к художественной, театральной жизни. В 1654 году Людовик исполнил, меняя костюмы, шесть ролей в итальянской опере на мифологический сюжет «Свадьба Пелея и Фетиды». Он танцевал в зале на три тысячи человек десять вечеров подряд. Интересно, что одной из аллегорических ролей, которую еще годом ранее исполнял Людовик, была фигура восходящего солнца. Выступал он и в роли Аполлона.

Король говорил о себе: «У меня самые красивые ноги в королевстве». Кстати, он был невелик ростом и носил высокие каблуки, чтобы казаться выше. Его самовлюбленность подогревалась демонстративным восхищением придворных льстецов. Ему внушали, что, хотя он король без власти, он прекрасен, он солнечный диск, Аполлон, божество! Это сказалось на всей его дальнейшей жизни.

В 1660 году, когда Людовику было 22 года и он все еще реально не правил, его женили на юной испанской инфанте Марии-Терезии.

Она стала тихой, похожей на мышку спутницей Людовика XIV.

До вступления в брак Людовик был страстно, глубоко влюблен в другую девушку – племянницу Мазарини Марию Манчини. Это была, пожалуй, единственная большая любовь в его жизни. Поскольку Мария происходила не из королевского рода, женитьба на ней исключалась, как бы Мазарини втайне к этому ни стремился. Да он и не осмелился бы выдать племянницу за короля, зная, как сильно ненавидит его французская знать.

Мария Манчини сыграла важную роль в жизни Людовика. Она любила музыку, театр, увлекалась литературой. И именно она усилила уже наметившееся сближение Людовика с людьми искусства. Ко двору были приближены создатель французской оперы Жан-Батист Люлли, великий драматург, актер и режиссер Мольер. И надо признать, что они много лет оставались верны Людовику.

В некоторых исследованиях и художественных произведениях, посвященных Мольеру, его изображают чуть ли не борцом с абсолютизмом. Это неверно. Да, как гениальный художник, он в своих зрелых произведениях вольно или невольно высказался против деспотизма – но не против Людовика XIV. В пьесе Мольера «Блистательные любовники» танец короля сопровождается таким хором: «Сияйте, чертоги! Грядет наш владыка! Черты его лика прекрасны и строги, полны вдохновенья! Найдутся ли боги такого сложенья?» Трудно польстить сильнее.

При этом Мольер, происходивший из семьи мебельщиков и обойщиков (его настоящая фамилия Поклен), унаследовал от своего отца, выдвинувшегося при Людовике XIII, должность королевского постельничего. Один квартал в году он лично стелил Людовику XIV постель. Отправление короля ко сну и его пробуждение были превращены в величайший придворный ритуал, и Мольер, великий критик ханжества, был горд, что исполняет столь важную роль. К тому же Мольеру, безусловно, импонировала истинная страсть Людовика к искусству.

Со временем ко двору были приближены Жан Расин и Шарль Перро. Расин был придворным чтецом: он читал Людовику на ночь или когда у того случалась бессонница. Король любил произведения из жизни Александра Македонского, в котором находил один из своих идеалов.

Шарль Перро стал ближайшим сотрудником, правой рукой главного интенданта финансов Кольбера. Писатель сравнивал времена Людовика XIV с эпохой великого римского императора Августа. Он ввел термин «век Людовика Великого», подхваченный позже Вольтером.

Юный Людовик XIV старательно формировал свой, как принято говорить сегодня, «имидж», опираясь на образы Солнца, Аполлона, божественного Августа.

Юность Людовика закончилась 9 марта 1661 года, когда в 2 часа ночи скончался кардинал Мазарини. Утром следующего дня придворные не узнали короля. Об этом замечательно написала Мадам де Лафайет: «Нельзя было уместить в своем воображении, что человек может быть столь непохож на самого себя». Со смертью Мазарини Людовик наконец-то почувствовал себя королем.

Образ монарха был уже вылеплен. Он включал в себя красоту, изящество, любовь к искусству. Но отныне государь должен быть не только возвышенным и прекрасным, но и сильным. Уже в августе 1661 года произошло событие, показавшее, что у танцующего и музицирующего короля есть и другая ипостась – властная, суровая. Это событие – падение Николя Фуке.

Фуке (виконт де Во, маркиз де Бель-Иль), будучи интендантом в Париже, поддержал Мазарини во время Фронды. Первый министр не забыл этого и выдвинул его: с 1653 года Фуке стал генеральным интендантом финансов Франции. Ловкий финансист, он сделался всевластен в денежной сфере. Любя роскошную придворную жизнь, он незадолго до своего падения приобрел остров Бель-Иль у берегов Бретани и там соорудил крепость. У него появилось что-то вроде собственного небольшого государства.

Фуке избрал своим девизом слова «Разве есть что-либо недоступное для меня?» Неудивительно, что между ним и первым министром со временем возникли противоречия. Фуке готовил даже заговор против Мазарини. А вот опасности со стороны юного «танцующего короля» Фуке не увидел.

Вскоре после смерти Мазарини Фуке пригласил короля на праздник к себе в замок. Когда Людовик с супругой поднимались по лестнице роскошного дворца, а их встречал великолепно одетый Фуке, окруженный солдатами, актерами, мимами, у присутствующих возникал вопрос: да кто же здесь король? И Людовик это заметил.

Было накрыто 80 столов, посуда – из серебра и золота. Людовика, вероятно, особенно оскорбил вид массивного золотого сервиза, потому что золотая посуда королевского дома была переплавлена для нужд армии во время Тридцатилетней войны. Гостям подали немыслимое количество блюд, а затем был фейерверк, из-за которого испуганные лошади чуть не унесли королеву Марию-Терезию. Как пишут современники, «казалось, что небо взорвалось».

Филипп де Шампань. Детский портрет Людовика XIV. XVII в.

Людовик стерпел унижение, хотя потом признавался матери, что хотел арестовать Фуке прямо в его доме. Анна Австрийская одобрила поведение сына: «Разумно, мой сын, что вы этого не сделали». Через несколько месяцев Фуке был арестован в Нанте. Его арестовал граф д’Артаньян, лейтенант первой роты мушкетеров по имени Шарль Ожье де Бац де Кастельмор из Гаскони, ставший прототипом знаменитого персонажа Дюма. Этот человек всегда верно служил королевской власти, поддерживая Анну Австрийскую и защищая ее сына от всех опасностей Фронды. И на этот раз по приказу Людовика XIV, сначала устному, а потом и письменному, он вместе с несколькими мушкетерами арестовал всевластного Фуке.