Научный эксперимент - Татьяна Герцик

– Мой друг приезжал сегодня к вам, – степенно начал он разговор, лихорадочно соображая, как плавно перейти к тому, что его интересовало, и по наитию нажал на нужное место: – Он говорил по поводу нашего общего знакомого…

Веронике надоело это хождение вокруг да около:

– О Денисе он говорил, что дальше?

Витек задохнулся от злости. О Денисе? Он не забыл своего обещания из-под земли его достать. Не стал скрывать своего гнева:

– Не знаю, кем вам приходится этот прохиндей, – определение не соответствовало сути, но кого это волновало? – но мне его просто пришибить хочется. Он ухлестывает за моей невестой.

У Вероники алчно загорелись глаза.

– За невестой? Вот как? Еще недавно я считала его невестой себя. Он три года за мной ухаживал, в любви клялся, о свадьбе говорил. А потом как обрезало.

– Похоже, это он Милену встретил, – раздумчиво проговорил Витек. – Вот и обрезало. Не жалеете?

– Я? Да я в бешенстве просто! Но я ему все равно отомщу! Пусть он меня чем хочет пугает!

Он протянул руку и крепко пожал ее ладонь. Она с удивлением посмотрела на него, и он пояснил:

– Я в деле! Меня этот чертов конкурент тоже достал уже.

Вероника оценивающе посмотрела на него.

– А что, ты с ним справиться не можешь, что ли?

Витек поморщился.

– Пытался. Но он же мастер спорта по самбо. Не получилось.

Вероника удивилась еще больше.

– Мастер спорта по самбо? Не знала. Он всегда мне казался… – она замялась, любящие невесты такое про своего жениха, как правило, не говорят.

– Дохляком он вам казался, – закончил за нее Витек. – Но мне это странно. Обычно невесты, за которыми три года ухаживают, знают о своих женихах такие вещи.

– А вот я не знала, – сердито выпалила она. – Это что, порок?

Витек понял, что не все тут так гладко, как расписано. Но возражать не стал. У него другая цель. Вкрадчиво предложил:

– Может, объединим наши усилия?

Вероника призадумалась. Что-то в этом типе ее настораживало, хотя он и красив, и одет прилично, и машина у него крутая. Но допытываться, кто он такой, было как-то не с руки, и она опрометчиво согласилась:

– Объединим! – и по-мужски протянула ему свою руку. – И давай на «ты», а то мне как-то непривычно ровесникам выкать.

Они скрепили договор крепким рукопожатием, хотя Виктору и хотелось нежную ручку не пожать, а поцеловать, и перешли к обсуждению деталей.

– Я уже договорилась с крепкими парнями проучить его немного. Так что тебе остается только присоединиться.

Он покачал головой.

– Я пытался это сделать, и друзей с собой брал. Но он силен и приемчики нехило так знает. Нам втроем не справиться.

Она не поверила.

– Они борцы. Любого повяжут.

Витек недовольно пожевал губами, но решил:

– Ладно, давай координаты. Скооперируемся. А там видно будет.

Она продиктовала ему телефоны нанятых ею амбалов.

Записав их, Витек небрежно поинтересовался:

– А что ты Владу говорила?

Она сердито выдохнула.

– Тоже, что и тебе. Ему это не понравилось.

– Конечно, с чего бы ему это понравилось? Денис ухлестывает за сестрой Влада, а сам натуральный маразматик.

Вероника протестующе вскинулась.

– Он не маразматик, он просто… – и осеклась.

– Понятно. Старая любовь не ржавеет. Или ты все-таки надеешься его вернуть? – почему-то Витьку это ужасно не понравилось.

– Не твое дело! – грубо осадила его Вероника. – Ну ладно, я пошла.

Она вышла из салона, быстро пробежала по асфальту до подъезда, открыла дверь и скрылась.

Витек остался один. Холодный свет фонаря соперничал с такой же холодной луной. Он резко выдохнул воздух и, пробормотав:

– Хороша Маша, да не наша, – поехал к себе.

Милена тихо плакала. Сестренка спала, и она старалась сдержать слезы, но не могла. Они лились сами, капая на подушку. Она медленно, но неуклонно становилась мокрой. Милена перевернула ее на другую сторону, но та уже была влажной от ее слез.

– Да что это такое? – Милена не могла понять, что с ней такое. – Он же мне ничего не обещал, никогда о любви не говорил, с чего я так переживаю?

Но она знала, с чего. Его слова звучали порой так ласково, с такой интимной подоплекой, что она поверила. Не словам, а невысказанным обещаниям. И это глупо. Его-то обвинить не в чем, а вот ее…

В голове снова и снова крутились безжалостные слова Влада:

– Говорил я с его невестой. Если ей верить, то большего негодяя и не сыскать. Но это нормально. Было бы странно, если б она его хвалила. Якобы он за ней аж три года ухаживал, в любви клялся, предложение сделал, она уже с родителями к свадьбе готовиться начала. А потом он слинял. В общем, некрасивая история. Но, подчеркиваю, это только ее версия.

Милене было все равно, чья это версия. Даже если половина из этого правда, то получается, что верить Денису нельзя. А она поверила, за что теперь и расплачивается.

Но это ерунда. Никакого невосполнимого урона она не понесла. А слезы – это только вода. Пусть и соленая. Вот немножко пострадает и успокоится.

Но успокоиться не получалось. Денис не появлялся, а она в каждом высоком парне видела его. Это ее раздражало, и она клялась себе, что вздрогнула в последний раз, но все повторялось из раза в раз. Оказалось, что забыть того, кого любишь, очень сложно.

Но она справится с этим.

Денис напрягся от раздавшегося в кармане звонка и поспешно вытащил телефон. Вдруг наконец-то звонит Милена? Но звонил отец с каким-то надуманным вопросом, призванным прикрыть настоящую цель звонка – когда мать снова будет одна дома. Денис чуть было не выругался от разочарования и обманутой надежды, но сдержался и, исключительно для того, чтоб отстал, пообещал отцу позвонить.

Тот отключился, и Денис снова вопросительно посмотрел на дисплей. Позвонить Милене или нет? Доколе она будет выдерживать характер? Как-то не туда завело его исследование собственных чувств. Вместо конкретных выводов – неконкретная, но вполне ощутимая боль, вместо детального анализа – страстное желание присвоить себе эту упрямую девицу. Сплошные атавизмы, а не исследования.

Он даже отца стал лучше понимать в его стремлении вернуть мать, а не приударить за какой-нибудь хорошенькой дамочкой. Хотя и хлопот было бы меньше, и результат весомее. Но вот не нужны им другие.

А вдруг он такой же однолюб, как отец? Он замер от этой мысли. Однолюб? Получается, что он все-таки серьезно влюбился? Возможно, он и исследование это выдумал, чтобы оправдать перед самим собой такую бездарную трату времени не на науку, а на какие-то там чувства?