Табу. Разбитые судьбы - Екатерина Сокольская

Это как невидимая нить, связывающая нас. Где бы я ни был, но сердце всегда тянулось к ней.

Сам замечал иногда, что, просто сидя в своём кабинете, вдруг начинал метаться, чувствуя, что что-то не так. Чего-то не хватает. Свербит внутри, а что, не понятно. Прожигает дыру, а потушить нечем.

В коридоре повеяло сладким запахом мандаринок, которые так любила есть зимой моя Манька. Помню, как она прикрывала глаза от удовольствия, отправляя дольку за долькой в свой ротик. Вслед за запахом выплыла и она…

Стоя в пол оборота и выглядывая из-за угла, чтобы не спугнуть жертву, я наблюдал за ней в привычной для неё среде.

Проходя мимо коллег, кивала головой, а под медицинской маской явственно читалась улыбка. Глаза же оставались всё такими же ледяными. Как будто мысли блуждали далеко. В каком-то своём мире. В этом мире её ничего не радовало. Ни подошедшая чья-то родственница с шоколадкой, благодарившая за что-то. Ни полноватая медсестра, рассказывающая глупую шутку. Ни задохлик Павел.

Стоп. Этому от неё что ещё нужно? Я прищурился, пытаясь прочитать в её лице хоть какие-то эмоции. Она опустила руки в карманы халата, чуть наклонив голову вперёд. Так. Эта поза говорит о том, что она напряжена и не очень-то и рада видеть собеседника. Я надеюсь… Никогда не был специалистом в языке жестов, но в этот момент готов был поверить в это.

Маша внимательно слушала собеседника. Затем чуть наклонилась корпусом назад, когда смертник прикоснулся ладонью к её предплечью. Он что-то объяснял ей, растягивая губы в улыбке. Дьявол! Как хочется знать, о чем этот придурок разговаривает с МОЕЙ женщиной…

Прервав его словесный поток взмахом тонкой ручки (которая бы так красиво смотрелась на моей обнаженной груди, проводя по ней, спускаясь по животу ниже), она что-то ответила ему. Развернулась и быстрым шагом скрылась из поля моего зрения.

Парень же, разочарованно вздохнув направился в мою сторону. Иди сюда, приятель. Паук уже подготовил паутину для тебя.

Когда Паша поравнялся со мной, я схватил его за лацканы халата, утянув за угол, подальше от удивленных взглядов. Громко ойкнув, парень оступился и ткань под моими пальцами треснула.

— Какого…

— Заткнись. Это не диалог. Ты меня выслушаешь, кивнёшь своей пустой головой в знак согласия и свалишь в закат. Всё понятно? — воспользовавшись тем, что я выше, наклонился над побледневшим интерном, нахмурив брови для пущей убедительности, и когда дождался ответного кивка продолжил свою речь. Не эту речь я готовил и не с тем собирался общаться, но это только в плюс мне.

Глава 36. Маша

День проходил в каком-то тумане. Как будто вместо мозгов у меня опилки, как у мультяшного медвежонка. Благо, что рабочие обязанности были не слишком сложные и их можно было выполнять на автопилоте. Да что уж там говорить. Вся моя жизнь проходила на этом чёртовом автопилоте. А проходила она, кажется, мимо.

Не было ни минуты, когда я с удовольствием могла просто вдохнуть полной грудью и прикрыть глаза, расслабившись и понимая, что всё в моей жизни не так уж и плохо.

Вру. Были такие минуты. Именно минуты. Жалкие горсточки мгновений, пока Митька был рядом. Держал за руку. Грел своим дыханием и пылающим огнём чёрных глаз. Лишь тогда я могла побыть слабой. Для приличия казавшись «железной», но тая внутри от одного лишь его присутствия.

Лишь тогда я чувствовала, что живу. Чувствовала, как легкие наполняются его ароматом. Кончики пальцев покалывает от желания прикоснуться к нему. Жить с надеждой в груди и без сжигающей обиды — прекрасно.

Так прекрасно, что возвращаться в свой некогда уютный кокон прежних переживаний и детской жалости к себе просто невыносимо. Хочется снова почувствовать ту весну в душе, когда надежда на счастье окрыляет и затягивает все раны в душе.

Я и не надеялась даже, что смогу это почувствовать. Не Ред Булл окрыляет, а любовь. Именно ощущая её нежные розовые бутоны, вдыхая сладкий запах, кажется, что можно перевернуть горы. Что почувствовав ЕГО руки на своей коже, взорвутся все тактильные рецепторы в экстазе. А поцелуи, о которых я мечтала, но так и не получила, сродни нектару богов.

Но всё оказалось лишь глупой шуткой. Как будто кто-то сверху лишь смеётся надо мной, дав вкусить запретного плода и тут же забрав его. Уже навсегда. От того лишь больнее.

У меня остались лишь воспоминания, которые я гнала от себя. Но которые прорывались тёмными ночами, заставляя вскакивать на смятой постели в горячем поту. Его крепкие руки в моих снах были намного смелее его реальных действий. Лишь губы, при каждой моей попытке дотянуться до них, были не досягаемы. Как бы я не пыталась их поймать, вызывая солёные капельки на кончиках ресниц.

Но я сильная. Я смогу это пережить. Вставать по утрам, вытирая слёзы и надевая на лицо маску спокойствия и безразличия ко всему. Работать, общаться с коллегами, жить, не думая о том, что где-то совсем рядом живет мой «сундук Пандоры», открыв однажды который, я погибла.

Что изменилось внутри, после того как я узнала кто мы друг другу? Любовь не умерла. Чувства не пропали. Но я окончательно и бесповоротно поняла, что я всю жизнь проживу, проклиная судьбу за эту чёртову встречу на школьной лавочке. Быть может, когда-то чувства поугаснут. Быть может, я встречу хорошего человека, который своей лаской и заботой склеит моё сердце.

Быть может… Но шрам на лице и щемящая тоска никуда не денутся.

Я прижала ладонь чуть выше груди в желании сжать колечко и успокоить набежавшие слёзы. Эта дешёвая бижутерия была для меня дороже всех драгоценностей мира. Была моим якорем в море слёз и бесконечных печальных мыслей. Моим святым Граалем, которого больше со мной не было.

Эта мысль отрезвила меня, сидящую в одиночестве в ординаторской. Я судорожно заметалась по комнате, ощупывая шею и пытаясь вспомнить, куда могла деть цепочку.

С того самого момента, как Митька надел её на меня, даже после встречи в домике лесника, я никогда не снимала её. Это значило лишь то, что колечко я тоже потеряла. Как и свою любовь. Может это и к лучшему.

Рыдания прорвались бесшумными всхлипами. Я редко позволяла себе плакать. Но эта потеря стала спусковым крючком. Что-то сродни потере фамильной ценности. Потере последней вещи, напоминавшей мне о некогда счастливом времени. Как будто теперь я предала его. Он доверил мне своё сердце, а я по беспечности где-то оставила, не побоявшись