Улей Хельстрома - Фрэнк Герберт

«Я торопилась», — подумала она и не сдержала веселого хихиканья. Дикие чужаки такие забавные, если их возбудить, словно подавляемая сексуальная энергия припасается специально для таких случаев.

Наблюдая за тем, как Фэнси одевается, Перуджи вдруг поймал себя на мысли, что первоначальное беспокойство вернулось к нему. Что привело ее к нему в постель? Размножение? Какая чепуха! Впрочем, где-то она все-таки достала это возбуждающее средство. А эффективность его нельзя отрицать. И его поведение ночью служило дополнительным подтверждением.

«Восемнадцать раз!»

Что-то глубоко порочное связано с этой Фермой.

«Размножение!»

— У тебя есть дети? — спросил он.

— О, несколько, — ответила она и сразу осознала, что не стоило признаваться в этом. Инструкции насчет сексуальных запретов чужаков были четкими. И собственный опыт подтверждал их. Ее признание потенциально опасно. Хорошо, что Перуджи не догадывается, сколько ей лет. Достаточно, чтобы быть его матерью. Различие между внешним видом и возрастом, свойственное Улью, — одно из тех, что необходимо скрывать от чужаков. Она ощутила приступ осторожности, к которой призывал Улей.

Ее ответ удивил Перуджи.

— Несколько? Где же они?

— О, с друзьями, — она пыталась казаться беззаботной, но теперь держалась настороже. Нужно изменить тему.

— Хочешь еще размножаться? — спросила она.

Однако Перуджи был слишком потрясен ее откровением, чтобы поддаться на уловку.

— Разве у тебя нет мужа?

— О да, нет.

— Кто же тогда отец нескольких твоих детей? — спросил он, но потом осознал, что, наверное, следовало говорить об отцах во множественном числе.

Его вопросы увеличили ее нервозность.

— Я не хочу говорить об этом.

Ошибкой было признаваться, что у нее есть дети. Воспитанное Ульем сознание не забыло деталей проведенной с Перуджи ночи. Этот чужак сделал несколько любопытных признаний во время экстазов. На некоторое время ей приоткрылись самые глубины его сознания. С показной беззаботностью она подошла к велосипеду и сняла длинное меховое пальто, набросив на руку.

— Куда ты собралась? — требовательно спросил Перуджи. С трудом подвинув ноги к краю постели, он позволил им упасть на холодный пол. Прохлада придала ему немного сил. Голова кружилась, от слабости ныло в груди. Что, черт возьми, она ему вколола? Она просто попользовалась им.

— Я проголодалась, — объяснила она. — Могу я оставить велосипед, пока схожу на улицу чего-нибудь поесть? Может, мы поразмножаемся чуть попозже.

— Поесть? — повторил он, и его желудок скрутило от этой мысли.

— Здесь кафе неподалеку, — сказала она. — А я очень проголодалась… — захихикала она, — после этой ночи.

«Ей, по крайней мере, придется вернуться за своим чертовым велосипедом», — подумал он. И понял, что в нынешнем состоянии он ей совсем не пара. Но ничего, он подготовит к ее возвращению комитет по торжественной встрече. Они должны распутать тайну Нильса Хельстрома, и ниточку, за которую они потянут, зовут Фэнси.

— Только до кафе, — сказал он, словно объясняя это самому себе. Он вспомнил виденную им неоновую вывеску.

— Я хочу… позавтракать, — сказала она и нервно сглотнула. Из-за этой нервозности она чуть не сказала: «Завтрак чужаков». Слово «чужак» было одним из тех, что нельзя упоминать в разговорах с ними. Она скрыла свое смущение, спросив: — У тебя есть деньги? Я так торопилась тайком выбраться прошлой ночью, что не взяла ничего.

Перуджи почти не расслышал ее неуклюжую фразу, но махнул рукой в сторону брюк, лежавших на стуле.

— В заднем кармане. В бумажнике.

Он подложил руки под голову. Даже для того, чтобы просто сидеть, требовалось пугающе много усилий, а тут еще голова трещит и боль в груди. Перуджи понял: чтобы подняться на ноги, понадобится вся его сила воли. Разве что холодный душ поможет. Он слышал, как Фэнси роется в его бумажнике, но не было сил заставить себя повернуть голову в ее сторону. Да пусть все катится к черту! Проклятая сучка!

— Я взяла пять долларов, — сказала она. — Ничего?

«Мне часто приходится платить куда больше», — подумал он. Но проституция, очевидно, не была ее профессией, иначе она бы взяла больше.

— Конечно, бери столько, сколько нужно.

— Тебе принести кофе или еще что-нибудь? — спросила Фэнси. Он действительно выглядел уставшим. Она внезапно поймала себя на мысли, что беспокоится о нем.

Перуджи подавил комок в горле от подкатившего чувства тошноты и сделал слабый жест рукой.

— Нет… я… э-э… поем что-нибудь позже…

— Точно?

— Конечно.

— Ну, тогда хорошо.

Его внешний вид беспокоил Фэнси, но она все же ухватилась за дверную ручку, чтобы выйти на улицу. Возможно, ему нужно просто немного отдохнуть. Открывая дверь, она весело произнесла:

— Я скоро вернусь.

— Погоди! — сказал он, убирая руки с лица и поднимая голову с явным усилием.

— Ты что, передумал, и тебе нужно что-то принести? — поинтересовалась девушка.

— Нет. Мне… просто… интересно. Итак, мы размножались. Как ты думаешь, у тебя будет ребенок от меня?

— Я, разумеется, надеюсь на это. Сейчас я в верхней точке Цикла. — Она одарила его обезоруживающей улыбкой и добавила:

— А теперь я отправляюсь позавтракать. Я мигом вернусь, ты Даже не заметишь моего отсутствия. Всем известно, что я быстро ем.

Она вышла, закрыв дверь за собой.

«И быстро совокупляешься!»— мысленно добавил он. Ее ответ еще больше усилил его замешательство. Во что это, черт побери, он влип? Ребенок? Может, именно это обнаружил Карлос? Ему внезапно представился Карлос Депо, которого Фэнси и ее дружки держат где-то под землей, и нескончаемые оргии с применением таинственного возбуждающего средства, пока хватает сил Карлоса. Бесконечная оргия совокуплений с конвейерным потоком детей. Но почему-то он не мог вообразить себе Карлоса в этой роли. Как, конечно же, и Тимьену или Портера. Тимьена никогда не казалась ему прирожденной матерью. А бесчувственный, как камень, Портер бежал от женщин, как от огня.

Хельстром как-то вовлечен в эти дела, связанные с сексом, и от них дурно попахивает.

Перуджи провел ладонью по лбу. В номере мотеля находился кофейный автомат с бумажными пакетами растворимого кофе. Перуджи с трудом встал на ноги, подошел к нише рядом с дверью ванной, вскипятил воду и налил две чашки. Кофе оказался слишком горячим, ему обожгло рот, но самочувствие заметно улучшилось, и голова поменьше трещала. Стало легче думать. Перуджи закрыл дверь на защелку и достал передатчик.

После второго сигнала отозвался Джанверт, находившийся в горах. Руки Перуджи дрожали, однако ему удалось подвинуть стул к окну, установить прибор на подоконник и с хмурым выражением на лице настроиться на передачу. Они обменялись кодовыми сигналами, и Перуджи, ничего не упуская, пересказал все события минувшей ночи, проведенной с Фэнси.