Неистовый - Дж. Б. Солсбери

оскорбление всех сумок. Оставь это. Или, еще лучше, выбрось.

— А в чем мне носить кошелек и телефон?

Он брезгливо снимает с моего плеча ремешок сумочки, достает телефон и блеск для губ и бросает сумку на стойку.

— Тебе не понадобится кошелек. — Он расстегивает мое пальто и кладет телефон во внутренний карман вместе с блеском. — Готово. Пошли.

— А будет перерыв на обед? Я уже умираю с голоду.

Мы заходим в лифт, и Кингстон кивает.

— Там будет много еды и напитков. — Он подмигивает. — Поверь мне.

Самый младший из братьев Норт олицетворяет свое королевское имя, сидя в огромном кожаном кресле, отделанном искусно вырезанным деревом. Его ноги скрещены в небрежной элегантности, когда он потирает губы длинными пальцами и делает мне знак покрутиться свободной рукой. Законный король нью-йоркского мира моды.

Каждый бутик, в который мы заходили, казалось, ожидал нас до такой степени, что распахивал свои двери еще до того, как мы до них добирались. Нас либо отводили в частный салон в задней части, где для нас были заранее выбраны стеллажи с одеждой, либо запирали двери, и нам давали частную аудиенцию с продавцами.

Я жевала крошечные, претенциозные бутерброды и потягивала дорогое шампанское, играя в переодевание перед Кингстоном. Кивком или покачиванием головы он посылал ко мне команду продавцов, чтобы помочь раздеться и примерить что-то новое.

От одежды для отдыха до вечерних платьев, от обуви до макияжа, у Кингстона было свое мнение обо всем, и кивком головы та или иная вещь добавлялись в мой гардероб. И когда уходили, мы не брали с собой сумки. Кингстон объяснил, что все вещи будут доставлены в мой шкаф и что завтра утром придет, чтобы внести коррективы.

— Меня тошнит, — говорю я на заднем сиденье тонированного «Линкольн-Таун Кар».

— Слишком много шампанского? — спрашивает Кингстон, не поднимая головы от того, что пишет на своем телефоне.

— Нет. Сколько денег мы потратили сегодня? — Ни на одной одежде не было ценников. Я проверила. Я планировала подсчитать цены, чтобы, в конце концов, расплатиться с Александром.

— Недостаточно.

— Кингстон.

Он, наконец, смотрит на меня, и его улыбка полна загадочной сексуальности.

— Мне нравится, как ты произносишь мое имя.

— Ты что, флиртуешь со мной?

— Не принимай это на свой счет. — Он пожимает плечами. — Я флиртую со всеми.

— Я серьезно. Я не могу принять все это.

Его кокетливая улыбка исчезает вместе с закатыванием глаз.

— Ты это уже говорила, но, — он щурится, — подумай об этом так… если ты планируешь находиться рядом с моим братом, ты должна выглядеть соответственно. Ты ни за что не сможешь позволить себе купить все это сама.

Это оправдание заставляет меня задуматься.

— Ты делал это для всех женщин в жизни твоего брата?

Выражение его лица становится затравленным.

— Ты первая.

Первая женщина в жизни Александра? Или первая женщина, которую ему пришлось одевать?

Я уже собираюсь спросить, когда он говорит:

— Мы на месте.

Машина останавливается перед «Ла Перла». Я голодна и мечтаю вернуться домой к Александру, заказать чизбургер и картошку фри, чтобы поесть перед телевизором в своей удобной толстовке и леггинсах.

Этот бутик ничем не отличается от других, и нас встречают у дверей. Миниатюрная женщина в лавандовом костюме проводит нас в отдельную примерочную, которая достаточно велика, чтобы вместить весь персонал «Чабби».

— Я принесла все, что у нас есть, в синем цвете. — Женщина суетится у элегантной стойки с бюстгальтерами, трусиками и другим всевозможным бельем на вешалках.

— Синий? — Я смотрю на Кингстона.

— Его любимый цвет.

Мое лицо горит.

Мужчина наклоняется и шепчет:

— Ты загораешься при упоминании о нем. — Я потираю щеки. — Делаешь только хуже.

Мои щеки — не единственное, что загорается, когда я думаю о том, чтобы надеть нижнее белье для Александра. Боюсь, что большая часть этого тонкого кружева окажется в клочьях на полу его спальни.

Кингстон хихикает, звук низкий и соблазнительный.

Я вздрагиваю, а затем свирепо смотрю на него.

— Прекрати.

— Пожалуйста, скажи, что собираешься примерить все это для меня.

— Ни за что на свете.

Парень вздыхает и отстраняется.

— Вот ведь везучий сукин сын, — бормочет он. — Мы возьмем все, — говорит Кингстон продавщице. — На сегодня мы закончили.

Я мысленно вскидываю кулак вверх и следую за ним к машине, больше взволнованная заказом своего чизбургера, чем бог знает каким количеством денег, вложенным в мою новую одежду.

АЛЕКСАНДР

— Мистер Норт, Кингстон на связи, — раздается голос миссис Миллер по внутренней связи, отрывая меня от экрана компьютера.

Включаю громкую связь.

— Как все прошло?

— Хорошо. Она жаловалась только первые пару часов.

Оставшись один в своем кабинете, я позволяю улыбке тронуть мои губы. Меня веселит мысль о том, что Джордан не дает спуску моему младшему брату.

— Она сейчас дома?

— Да. Когда я уходил, она пихала в рот чизбургер и картошку фри, как будто это была ее последняя еда. Знаешь, что она сказала?

Могу только представить.

— Я сказал ей, что могу заказать лучший бургер на Манхэттене. Ну, тот, что из «Бистро Твэлв» с фуа-гра и трюфельным маслом. Она сказала, что я могу засунуть свой бургер для богатеев себе в задницу, а затем попросила Джеймса отвезти ее в какое-то место под названием «Файф гайс». — Брат смеется. — Ты можешь в это поверить?

— Могу.

— Не уверен, что она хорошо впишется в наш круг.

Это не мой круг. И никогда не был.

— Я был бы разочарован, если бы она вписалась.

— Хм, так… это похоже на то, как я ношу помаду и лак для ногтей рядом со стариком, или Хадсон всегда опаздывает на тридцать минут? Ты размахиваешь Джордан, как красной тряпкой перед нашим стариком? Потому что, если это так, я полностью поддерживаю, и, пожалуйста, не позволь мне что-то упустить.

Я слепо смотрю на экран компьютера. Нет, я с Джордан не для того, чтобы позлить нашего отца. Хотя, если так и будет, я воспользуюсь дополнительной выгодой.

ДВАДЦАТЬ ОДИН

АЛЕКСАНДР

Каждое утро, прежде чем уйти в офис, я бужу Джордан, чтобы попрощаться — иногда пальцами, сегодня утром с помощью рта.

Я целую ее живот, между грудей, а затем ее ленивую улыбку.

— Я иду в офис, но сегодня вернусь пораньше.

Ее волосы в беспорядке, и она моргает, открывая тяжелые от оргазма веки. Женщина проводит рукой по моему плечу, чтобы придержать мой затылок.

— Ты торопишься? Я хотела бы отплатить тем же.

— Прибереги это на вечер. — Я утыкаюсь носом