Танкисты. Новые интервью - Артем Драбкин

Я попросил мужиков уступить очередь: «Мы с другом сорок лет не виделись», но никто не уступил. Обменялись адресами. Стали переписываться. Я всегда поздравлял его по праздникам. Но в очередной год поздравления от него нет. На второй то же самое, значит…

В общем, погрузили в срок 21 машину – это штатный танковый батальон. Затем еще прицепили четыре пульмановских больших вагона. В одном запчасти, брезент и прочее. В двух – по роте.

Затем построение, короткий митинг, заняли места в вагонах, длинный протяжный гудок, и эшелон пошел на запад в нужном мне направлении. Через мои родные места… Уже на подъезде к Вязникам я стоял и смотрел. Через 30 километров моя родная станция – Мстера. Вот тут мне как-то грустно стало, много чего пробежало в памяти…

В дороге мы провели 21 сутки. Запомнилась четкая работа дорожной службы ВОСО. Эшелоны шли вплотную один за другим. Один со станции уходит, на его место сразу второй заезжает. С фронта то же самое. Своими глазами увидели разруху, бедноту нашу…

За время движения никаких происшествий не случилось. Даже не бомбили ни разу. Только пару раз кто-то отставал от эшелона, но быстро нагонял. На печке в вагоне помещались одновременно всего три котелка, поэтому готовили на ней круглые сутки и принимали пищу по мере готовности. По очереди несли службу по охране эшелона.

Наконец, утром прибыли в место назначения – станция Бровары под самым Киевом. Там мы узнали, где нам предстоит воевать. 40-я Гвардейская танковая бригада 11-го Гвардейского танкового корпуса 1-й Гвардейской танковой армии.

Нас встречал командир бригады Веденичев, кто-то еще из офицеров, и среди них командир батальона. До этого в бригадах было по два батальона, а тут ввели новое положение, и мы стали 3-м батальоном в бригаде. 5-я рота. Командир батальона представился – капитан Пинский. Начальник штаба – старший лейтенант Теневицкий. Замполита и зампотеха уже не вспомню. Комбат сел на первую машину, отдал приказ на марш, и поехали… Это уже декабрь шел.

В пределах недели находились в этом районе, а потом получили приказ выдвигаться на передовую. Совершили марш километров на шестьдесят, по понтонному мосту в центре Киева форсировали Днепр, прошли по окраине города и вышли на разбитую дорогу. Вот где-то здесь по дороге на фронт случился памятный эпизод.

На привалах что делают в первую очередь? Проверяют технику. И вот на одном привале быстро все проверили, доложили начальству, как вдруг где-то недалеко затрынькала гитара. Потрынькала-потрынькала, а после этого довольно-таки приятный мужской голос запевает песню «Темная ночь». Кто кувалдами стучал, кто что, но все мигом все побросали и стали слушать. Вся колонна замерла… И голос хороший, и сама песня такая трогательная… Правда, мы тогда и не знали ее, но кто-то вспомнил, что есть такой фильм и в нем эта песня. В общем, допел он, и опять тишина воцарилась. Но кто пел, мы так и не увидели. А в конце войны ко мне в роту попал человек с гитарой, я потом обязательно о нем расскажу.

В конце концов прибыли в какую-то деревню, где пробыли двое суток. На третий день поднимают по тревоге в пять утра и устраивают небольшой митинг. Накоротке его провели, но я до сих пор вспоминаю момент, как нам объявили: «Сегодня 1-й Украинский фронт переходит в решительное наступление по освобождению Правобережной Украины!» И только митинг закончился, до нас донеслась мощная канонада, которая длилась два часа. Это было 24 декабря 1943 года…

Колонной пошли вперед и только к вечеру вышли к передовым позициям, откуда началось наступление. Там, конечно, никакого снега нет – все перемешано, только черная земля кругом… А проезжая дальше, видели и отдельные сгоревшие танки, и убитые кое-где валяются… Вот так постепенно врастали в боевую обстановку. Но в бой мы вступили только через двое суток. Впереди шли другие части, а мы, видимо, должны были войти в прорыв. Как я уже после узнал, мы должны были освободить Бердичев.

– Свой первый бой помните?

– Конечно, помню. Как и все первое, это всегда остается в памяти. Тем более он сложился для нас неудачно, а такие моменты еще больше запоминаются.

Мы медленно продвигались вперед, маскировались от авиации в рощах. И на третий день получили задачу – взять деревню. А когда командир отдает приказ, то в конце он обязательно оговаривает: «Резерв такой-то, и если со мной что случится, то меня будет замещать такой-то». И комбат именно мой взвод выделил в резерв, поэтому наша рота пошла двумя взводами.

Развернулись в боевой порядок и пошли, слегка постреливая. Вроде ничего не предвещало со стороны противника. А впереди оказался ручеек, и я после этого у комбата посмотрел на карте. Он был обозначен так, вроде ничего серьезного. Но только первые танки достигли этого ручья, четыре или пять машин сразу застряли, а остальные за ними встали. А я нахожусь рядом с комбатом и вижу весь этот строй и всю ситуацию.

Командир роты подает приказ, чтобы подогнали один танк и помогли вытащить застрявших. Зацепили и, по-моему, два танка успели вытащить. А потом ба-бах… С первого же выстрела один танк загорелся, а потом пошло выщелкивание… Два, три, уже пять горят, и все это у меня на глазах…

Видимо, у немцев там поначалу ничего не планировалось, но когда они такое дело увидели, воспользовались моментом, подошла самоходка и как начала… Но мы эту самоходку тоже подбили. Она уже горела, а по ней еще стреляли и стреляли от злости…

А из этих пяти сгоревших машин мы двоих офицеров похоронили, а несколько человек отправили в госпиталь. В том числе и одного моего однокашника и однофамильца из другой роты. Я видел, как экипаж вез его на санках. Его то ли в живот, то ли в грудь ранило. Лицо в крови, руки в крови, держится ими за бок… Сказал мне на прощание: «Все, отвоевался…»

Конечно, я слышал, какие там комбат команды подавал, какие слова кому-то там говорил… Но для себя я сделал вывод: вначале нужно хорошо изучить место по карте и, если есть возможность, отправить вперед дозор. Чтобы не создавалась такая обстановка для всего батальона. Понял: это урок! Нужно быть очень и очень предусмотрительным. Так шашками махать негоже… Казалось бы, простой ручеек, но рядом с ним заболоченная местность, вот и вышло…

А вечером вышли на эту деревню с другой стороны, я в том числе, и взяли ее, конечно. Пошли дальше и через сутки взяли Бердичев. А дальше чего там только не было…

Там я, например, впервые увидел повешенных людей… В городишке Белая Церковь на площади на виселице висели четверо. Спереди и сзади на них фанерные таблички с надписями: «Предатель! Изменник!» Кто это был, что, чего, не знаю. Мы же эту картинку на ходу видели, мельком. Но осмысливаешь…

А однажды произошел такой случай. Проезжали большое село, вдруг останавливаемся. Получаем приказ комбата: «Всем офицерам прибыть в голову колонны!» Приходим, а там майдан – площадь посередине этого села. И видим такую картину. Стоит виселица, машина рядом стоит, а на ней двое военнослужащих. Без головных уборов, без верхней одежды, без ремней. Рядом машина стоит, а у нее автоматчики, но не простые, а энкавэдэшники.