Ловцы звёзд - Глен Кук

Из группы образования его передали психологам. Те потом передали его медикам. После этого целую неделю он каждое утро открывал глаза на новом операционном столе. Потом группа образования взяла его на второй заход. Пока он поправлялся, он должен был читать. А пока он спал, компьютеры вдували под давлением информацию прямо ему в мозг.

Драконы в ночи. Золотые китайские драконы. Звездоловы… Зачем все это было? Кто такой Мойше бен-Раби? Что сделалось с Корнелием Перчевским?

Иногда он кричал и отбивался от них, но они были упорны, как энтропия. Они строили из него нового человека.

Это была самая интенсивная и экстенсивная из всех пережитых им подготовок.

За все это время он видел Мауса всего два раза. У них был общий интенсивный гипнопедический брифинг на тему о звездоловах, но после этого они встретились только в кабинете своего хозяина. Перчевский думал, что их готовят к разным заданиям, но адмирал обратился к ним лично.

– Мальчики, – сказал им адмирал. – Вы только что прошли сквозь ад. И это я послал вас туда. Я этим не горжусь. Мне больно не меньше, чем вам. Я не люблю работу в таком стиле. Просто поверьте мне на слово, что это необходимо. И я знаю, Томми, что ты об этом думаешь. Я тебя не виню. Но отнесись ко мне с позиций презумпции невиновности и попробуй мне поверить, что привести звездоловов в Конфедерацию необходимо как можно скорее. Это вопрос жизни и смерти.

Таков был первый залп в одностороннем обсуждении, которое длилось более трех часов. Бэкхарт говорил, не останавливаясь, и не ответил ни на один из вопросов, которые Перчевский считал относящимися к делу.

Он только один раз возразил:

– Вы обещали, что совместных заданий больше не будет.

– И я так и думал, когда это говорил, Томми. Но это самое спешное из всех срочно-спешных заданий, которые у нас бывали за всю нашу историю. Директор разведки велела мне бросить на это моих лучших людей. Вас выбрала она. Боже мой, Томми, да всего-то пара недель. Ты что, не выдержишь Мауса четырнадцать дней?

– Это вопрос принципа…

Но Бэкхарт уже не слышал, преследуя какую-то другую мысль.

Не успев толком понять, что случилось, Перчевский обнаружил себя на борту военного корабля, уходящего к низовьям Рукава к планете, которая по галактическим масштабам была на расстоянии плевка от Сломанных Крыльев.

Это ему не нравилось. Не надо было слишком искушать судьбу.

Вообще в этом задании не было ничего, что бы ему нравилось.

Они даже не дали ему попрощаться. Головорезы из Бюро окружили его сразу по выходе из кабинета Бэкхарта…

– Слушай, Мойше! – жизнерадостно сказал Маус через час после того, как они оказались на борту. – Давай-ка пойдем в кают-компанию и сыграем пару партий.

«Данион» стал удобен, как хорошо разношенный старый ботинок.

– Как-то скучновато становится, – пожаловался Маус к концу третьего месяца.

– Чего? – спросил его бен-Раби. – Со всеми своими футбольными матчами и по уши в бабах ты все еще скучаешь?

– Ты правильно понял, напарник. Как сказал тот парень из анекдота: «Бабы – это хорошо, но что делать остальные двадцать три часа?»

Эми сделала замечание, которого Мойше не расслышал.

– Если так, – ответил Маус, – можешь тогда сама нести свои книги.

Они переносили ее вещи в каюту Мойше. Эта идея не слишком восхищала бен-Раби. Он даже не очень хорошо понимал, как она возникла. Просто Эми и Маус как-то нажимали и нажимали, и переезд уже начался, а он все еще не собрался сказать «нет».

Он предпочитал жить один. Совместная жизнь для него звучала как синоним неудобства. Само присутствие Эми уже предопределяло возрастание ее требований… А, ладно. Хоть кто-то будет рядом во время приступа головной боли.

Маус и Эми продолжали словесную дуэль. Маус дразнился, Эми отвечала всерьез. Она не слишком любила Мауса.

У бен-Раби теперь случались мигрени несколько раз в неделю. Это пугало. Голос и видения… Он думал, что это может быть опухоль, но сейнерские врачи не приняли его всерьез. Дали ему таблеток от головной боли и велели не волноваться.

Последние десять дней он прожил на таблетках. Был он бледен, обезвожен, слаб, и руки у него тряслись.

Казалось, что это не безразлично только Эми, но она не говорила почему.

Его старый глубинный страх, что он сходит с ума, казался куда более обоснованным, чем раньше.

«Черт-те сколько времени уйдет – освоиться с подругой, живущей в твоей каюте», – подумал бен-Раби, сбрасывая с рук охапку платьев. Полный паралич жизни.

Необъяснимо возвращающиеся воспоминания об Элис улучшению самочувствия тоже не способствовали. Они только пугали и дезориентировали. Не было причины ему быть одержимым этим старым, давно умершим романом.

Просто еще один симптом того, что с ним творится, что бы это ни было. Но пугало оно до дрожи.

На Сломанных Крыльях он был – почти был – тем крутым и жестким типом, которым и притворялся. Теперь, не прошло еще и года, он стал бесхребетным плаксой. В отвращении к самому себе он пнул ногой кресло. Оно не сдвинулось. Вся мебель на корабле была привинчена к палубе.

Он молча принялся снова за работу.

– Мойше, мне нужна твоя помощь, – сказал Маус, когда они закончили переезд. И в голосе его звучала жалобная нотка.

– Чем? Как? Я сделаю все, что могу. Он оглянулся через плечо – убедиться, что Эми осталась возле женского гальюна. Просьба Мауса его поразила – это было так не похоже на его напарника.

– Придумай мне способ, как мне ее не убить. Бен-Раби посмотрел туда, куда смотрел Маус. Взгляд его был прикован к сангарийке, как перекрестие прицела снайпера.

– Она на меня действует, Мойше. Она заставляет меня психовать. Я стал спать тревожно. Все время придумываю способы… Все время помню, что она там, дальше по коридору. Все из-за бойни в Черном Мире. Не могу его из головы выбросить. Я думал было, что могу это контролировать.

– И ты тоже? Что за чертовщину сотворил с нами Бэкхарт?

Забавно, что Маус признал связь с войной на Теневой Линии. Наверное, он под серьезным напряжением.

– Самодисциплина, Маус. Это единственный ответ, который у меня есть. И еще – сознание, что ты должен сохранить себя для более крупной цели. Она не стоит того, чтобы из-за нее сгореть.

– Она в этой игре – королева. А ставки – выше не бывает, Мойше. Посмотри на нее. Я не видел еще никого так уверенного, что у него выигрышная карта на руках. У нее такой вид, будто у нее флешь-рояль в пиках.

– Ты спутал две игры в своей метафоре.

– К черту метафоры, Мойше. Мне нужна помощь, «О Господи, – подумал бен-Раби. – Я тут на полпути к дурдому, а мой напарник просит, чтобы я его вытаскивал. Неужто у нас у обоих дырка в голове?»