Мой маг с высокой башни - Дарья Киселева

словно подчеркивая важность сказанного. — Без любви ничего не получится. Магия должна стать смыслом и целью твоей жизни. Может сложиться ложное впечатление, будто простая еда или скромное жилище способствует пониманию ее сути! Но все наоборот! Просто постигнув суть магии, адепт почти перестает интересоваться иными сферами жизни.

При мне Кернел еще ни разу не говорил так много. Обычно его фразы были емкими и короткими.

— Самая большая сложность в том, что ему должна нравиться такая жизнь. Маг должен находиться в полной гармонии с собой. Несчастные люди, Эйна, в постижении тонких материй не преуспевают…

— Тогда не удивительно, что правильных орденских магов так мало. Такая судьба подходит не каждому.

Меня подмывало спросить, что бывает с теми, кто вступил в магическою общину и не преуспел в «постижении тонких материй». Я знала, что их ждала печальная судьба, но мне было любопытно, что на это ответит лорд.

Я не спросила.

— Мне кажется, господин, что вы могли бы стать «правильным» магом. У вас бы получилось.

Лорд улыбнулся, как мне показалось, немного грустно, а затем его рот сложился в кривую усмешку.

— Ты угадала. Я собирался вступить в орден.

— Правда? — удивилась я.

— Правда. Если бы я не управлял кинарским владением, то стал бы членом братства.

Разговор принял совсем уж личный характер, поэтому я встала, чтобы наполнить чашки заново, но обнаружила в чайнике остывшую воду.

— Управлять владением тоже неплохо.

— Ты меня утешаешь? — спросил Кернел почти весело. — Не нужно, травница. Я вовсе не жалуюсь на судьбу.

— Конечно, господин. Многие позавидовали бы вашей судьбе.

Он покачал головой, словно не соглашаясь с этим, но ничего не сказал. Я взяла трут, чтобы разжечь огонь под переносной жаровенкой.

— Постой! — велел Кернел. — Дай его сюда.

Я не сразу догадавшись, что «его» означало чайник. Лорд положил руку на пузатый бок, а затем неразборчиво пробормотал несколько слов. Судя по жару и пару, у меня в руках теперь находился почти крутой кипяток.

— Это удобно!

Кернел удивленно поднял брови…

— Господин?

— «Удобно»? При мне еще никто так не принижал магическое искусство!

— Я не хотела его принизить.

Лорд не выглядел раздосадованным, скорее даже наоборот. Он веселился.

— Я знаю, Эйна… Пусть тебя это не беспокоит. Магия воистину удобна. С этим никто не возьмется спорить.

Я задумалась, сколько полезного могла сотворить магия и как могла бы облегчить жизнь людям. По какой причине этого не происходило? Были ли маги слишком высокомерными, чтобы делиться чудесами, или в использовании заклинаний существовал неизвестный мне подвох? В колдовстве он имелся, так что цена магии тоже могла оказаться непомерно высокой.

— В народе благородных иногда называют витающими в облаках. Я не могу себе этого позволить, господин. Я практичная женщина.

— Не самое плохое качество, — согласился маг.

Глава 17

На одну жизнь меньше

Лавка дядюшки Тала была не самой крупной и не самой популярной, но — так уж повелось — это место любили лекари. Когда мне требовались флакончики под настойки, я шла именно сюда, к старику из уважаемой династии стекольщиков. Раньше дядюшка Тал сам делал посуду, но давно доверил свое дело сыновьям. Теперь он разве что иногда (не так уж редко, если честно) вставал за прилавок. Несмотря на возраст и огромную залысину, дядюшка Тал оставался энергичным и деятельным человеком со своеобразным вкусом в одежде. Сегодня на старом стекольщике была куртка с яркими лоскутами на локтях и пестрыми от вышивки карманами.

— Благодарю, уважаемая, — тягуче проговорил хозяин, ссыпая мои монеты в ящик. — Подожди. Я сейчас же все упакую.

— Не спеши, дядюшка.

Спешить старик и не думал. Наоборот, он двигался необычайно степенно, пока укладывал приплюснутые баночки из цветного стекла в заполненный резаной соломой ящик… Я же гадала, как понесу этакую тяжесть до «Ласточки». Наверное, не стоило жадничать и покупать все за раз…

Лавка дядюшки Тала существовала уже несколько десятилетий. Предметы обстановки, окружавшие нас, были старыми, но выглядели основательными в то же время. Хозяин любил хвастаться прилавком и шкафами из настоящего дуба.

Звякнул входной колокольчик. Дядюшка поднял голову.

— Добро пожаловать! Прекрасное утро, уважаемый Десмий! Я тебя ждал.

Имя было мне знакомо, но его обладатель относился к тем немногим кинарским лекарям, с которыми я не вела дел. Я обернулась.

В лавку вошел высокий молодой человек немного старше двадцати лет. Лицо у него имело наивное выражение из-за широко расставленных прозрачно-голубых глаз, а волосы, наоборот, были темными и немного вились. Посетитель обладал, бесспорно, располагающей к себе внешностью. Разве что слегка приплюснутый нос выглядел не слишком гармонично, да и репутация у этого человека была не самая лучшая. Десмий, — как я слышала, — не пользовался уважением других лекарей или доверием горожан. Однако для того, кто не стоял на ногах крепко, молодой человек одевался очень неплохо. Плотная ткань, из которой сшили куртку лекаря, стоила немало.

— Утро действительно неплохое! — сказал он, а затем небрежно оперся рукой о прилавок. — Мой заказ готов?

— Готов, уважаемый… Подожди немного. Я должен закончить тут.

Старик не стал работать быстрее — изготовитель стеклянной посуды знал цену спешке.

— Лекарь Десмий из Красного огородка.

Его лицо осветилось приятной улыбкой.

— Травница Эйна. И я не из Кинара, уважаемый лекарь.

Доброжелательность Десмия осталась непоколебимой.

— А! Я сразу понял, кто ты! Про конюшню «Белая ласточка» говорят все!

— Так уж все? Не преувеличивай, уважаемый.

— Точно-точно! — поддакнул старик продавец. — Не сомневайся! Твоя покупка готова.

Деревянную коробку дядюшка Тал перевязал веревкой, чтобы мне было удобнее ее нести. Я поблагодарила продавца, а затем уступила место следующему посетителю.

До тех пор пока за моей спиной не звякнул колокольчик, я чувствовала на себе любопытный взгляд лекаря. Дурная известность свалилась на меня неожиданно и прилипла, как грязь к ботинку.

На улице было жарко и душно. Глотнув влажного воздуха, я удобнее перехватила коробку.

— Не может быть! — донеслось откуда-то со стороны. — Врешь!

Две женщины, горожанки из простых, шли передо мной и громко разговаривали друг с другом. Одна была толстой, а ее подруга отличалась почти болезненной худобой.

— Не вру! Моя племянница работает в Родниковом огородке. Она все рассказала.

— Сама удавилась? Не верю! С чего бы ей?

— А кто знает? — сказала толстая женщина. — Померла твоя Ринелия. Утром ее холодную нашли! Говорят, посинела вся, что не узнать!

Я сбилась с шага и едва не уронила коробку себе на ногу. Поставив тяжелый ящик на землю, я прислушалась к разговору остановившихся из-за спора женщин.

— Шуму было, — сказала толстая почти радостно.

Казалось, что трагическая новость доставляла