Тайное оружие Берии. «Собачий спецназ» НКВД - Юрий Любушкин

— Чего медлишь?! – заревел над самым ухом майор, силясь перекрыть адов рёв надвигающейся лавины. – Ну же! Чего застыл?!

Он знал, что сейчас творится у лейтенанта на душе, и поэтому не смотрел ему в глаза, а только повторял, как заведённый: – Ну, давай, давай, родной! Давай!

Танки, мать их!

Не помня себя, Никита в лихорадке отстегнул карабин поводка и крикнул отчаянно, срываясь на фальцет. – Леда, вперёд! Цель!

Секунда, другая, и она перебралась за бруствер. И петляя, немного тяжеловато побежала по полю навстречу смерти, нацелившись на грохочущий бензиновой вонью ближайший танк. И уже никто и ничто не могло её вернуть туда, где остался обожаемый е ю хозяин, её Никита.

Отмахав рысью десяток–другой метров, она вдруг замерла на мгновенье, оглянулась. И столько было в её глазах тоски и боли, столько безвыходного отчаяния, что у него помутилось сознание – его Леда, его Ледушка, и вот сейчас?!.. А он… Он сам её туда послал! М–мм!..

Никита что есть силы колотил рукой по твёрдым, словно камни, комкам земли на бруствере. Он колошматил кулаками мёрзлую неподатливую землю, будто она одна была виновата в этой страшной непоправимой беде. Ах, если бы только так… Слезы душили его, застилая глаза. И он, не стыдясь, ревел, содрогаясь всем телом, и, не чувствуя боли, все колотил, колошматил по брустверу траншеи, будто хотел и не мог вбить свою боль и отчаянье в эту мёрзлую землю. Но она не хотела и не принимала его боль и отчаянье…

— Есть! Горит! – до него не сразу дошёл смысл сказанного. Майор оторвался от бинокля, спешно отстёгивая поводок у Бурьяна. – Вперёд, Бурьян! Вперёд! Цел ь!

Пёс в нерешительности переминался на месте, словно веря и не веря в то, что сейчас произойдёт. Может, все ещё…

— Бурьян, ищи Леду! Вперёд! – гаркнул в бешенстве майор. – Ищи!

Любимое имя псу не нужно было повторять дважды. Легко и пружинисто он сиганул за бруствер и рысью, рысью пошёл туда, где сгинула его первая и сладкая земная любовь. Его красавица Леда. Леда–Ледушка.

…Красивое мощное тело зверя содрогалось в лютой ярости ко всему грохочущему ненавистному миру, к этим стальным монстрам, отнявшим у него единственное счастье.

— Ну, сейчас я рвать вас буду! Сейчас, паскуды, я покажу вам, кто такой пограничный пёс Бурьян! Да, я, за Леду!.. Держитесь, гады!

Немцы заметили его, заорали истошно, указывая руками: – Русишь вольф! Русишь вольф! А–аа–ааа!!..

Одна пуля, потом другая нашли его, обжигая нестерпимой болью. Да только все напрас но. В неудержимом беге он приближался к цели. Ещё один горячий шмель ударил его. Вжик–вжик–вжик – увивались вокруг него другие, напевая однообразно – тиу–у-ти–у-тиу–у… Слепая злоба душила его.

— Как же так?! Леда, Леда, Ледушка! – и уже никто и ничто не могло остановить его победный, яростный ход. В каком‑то невероятном прыжке он достиг своей цели и, распластавшись, нырнул под смрадное грязное брюхо чудовища.

— Леда! Лее–е-да–аа!..

…Ночью полк, точнее, те крохи, что от него остались, сменила другая стрелковая часть. Прибыли и долгожданные сорокапятки. Эх–хе–хе, на день бы их раньше…

Потом они долго тряслись на своей полуторке, наверное, всю длинную скорбную ночь, пробираясь по разбитым дорогам в особый отдел фронта, где майор сухо и лаконично доложил о проделанной работе отряда. Итоги… Итоги были неутешительны ми: все цели поражены, понимайте как танки. Но в строю ни одной собаки. Все погибли при поражении целей. Из личного состава – он и старшина–водитель. Часть людей погибла, остальные с ранениями разной степени тяжести в медсанбатах и госпиталях. В последние он доставлял самолично по дороге в штаб фронта.

Личное оружие… ППШ, погибших и раненых, а также четыре «дегтяря»[19]переданы при убытии с передовой во вновь прибывшую пехотную часть.

Кто особо отличился?.. Особо отличились – все. Без исключения.

Никто в труса не сыграл и не шкурничал.

— Изложишь подробно в рапорте.

— Есть изложить в рапорте…

— И все же, кто особо отличился, – представить к орденам, – моложавый с залысинами генерал внимательно и строго поглядел в глаза майора Ковалёва.

; – Не скупись. Заслужили.

— Главные герои, – майор замолчал и, сжимая челюсти, процедил голосом смертельно уставшего человека, – собаки. Их вот бы не забывать.

— Ну, ты, майор, даёшь! О людях в такой горячке думать не приходится. Не то чтобы помнить о каждом. А ты о своём заладил. Собаки… – Верю, что твои собаки – герои. Но… – генерал замолчал, подыскивая нужные слова, – сам понимаешь, не маленький, ни одной инструкцией, ни одним указом их награждать не предусмотрено. Ясно?

— Так точно – ясно. Разрешите идти?

— Удачи тебе, майор!

…Весь путь от госпиталя, куда он заезжал попрощаться с Никитой, – зацепила его крепко напоследок фрицевская пуля в том последнем бою – до спецбазы НКВД майор мрачно и неотрывно смотрел в окно на бесконечную тряскую дорогу, километр за километром которую наматывала чудом уцелевшая, видавшая виды полуторка. Он частенько прикладывался к фляге, добыт ой у коменданта госпиталя, крякая и тяжело вздыхая, не глядя на притихшего водителя. И нещадно дымил папиросами. Но даже чистейший медицинский спирт не брал его, лишь притупив на время боль безмерных невосполнимых потерь. А что творилось у него на душе в эти минуты, лишь одному Богу известно.

Ехали, не включая светомаскировочных фар. То и дело из‑за туч воровато выглядывала полная луна и исчезала вновь. В её сочном лимонном свете блестела изморозью разбитая колея дороги, и лес, обступивший её с обеих сторон, сказочно светился, тронутый хрустальным инеем. Но ему хотелось выть волком на эту проклятую луну, и волшебная красота подмосковного леса не радовала его сердце, как прежде. Там была сплошная кровавая рана.

Он только что вместе со своим отрядом испил горькую чашу, вырвавшись из настоящего ада. Надолго ли? Сколько же у ада припасено ещё кругов мук и страданий? Кто его знает…

Шла кровавая страда, и ещё долго было до тог о, слишком долго, когда и сама война издохнет в облюбованной смертью траншее.

Восточный фронт

Из внеочередного сообщения №…

Адмиралу Канарису

…Нашей воздушной разведкой (особая ударная авиагруппа) на станции… Московской железной дороги… «….» ноября с. г. обнаружен ж/д эшелон (теплушки), из которого в спешном порядке разгружалась прибывшая воинская часть численностью примерно 300—350 человек с большим количеством собак (овчарки).

Плотность зенитного огня ПВО русских на станции, в том числе и авиаприкрытие, не позволило нанести точный удар по обнаруженной цели и её дальнейшее уничтожение.