Лисичка - Татьяна Романова

— Причем тут система, если общаться приходится с конкретными примитивными мужчинами, — не согласилась с ней княжна.

— Мужчины — все примитивные, даже самые умные и блестящие, просто одних мы любим и всё им прощаем, а других не любим, и их недостатки режут нам глаза, — возразила графиня. — Конечно, если ты полюбишь мужчину, то его недостатки будут казаться тебе достоинствами, это тоже сильно облегчает семейную жизнь.

— Я что-то не поняла — как это недостатки могут быть достоинствами? — удивилась княжна.

— Очень просто: если ты равнодушна к мужчине, то он — скуп, а если любишь его, то он — практичен. Или: если равнодушна, то мужчина — суровый тиран, а если любишь, то он — человек, заботливо опекающий свою жену ради благополучия семьи. И так можно перечислять до бесконечности.

— Долли, ты мудра как царь Соломон! — восхитилась Катя.

— Я мудра как царица Савская, которая была мудрее царя Соломона, — отмахнулась графиня, — но вы мне зубы не заговаривайте — пошли в музыкальный салон, будете показывать мне, как она танцует.

По ее команде Генриетта поднялась и отправилась в музыкальный салон, подобрать ноты всех модных танцев, а когда Долли, передав новые наряды Луизе для окончательной подгонки, надела свое старое платье, туда же отправились и остальные женщины.

— Катя, придется тебе быть ее партнером, — распорядилась Долли.

Генриетта заиграла мазурку, и Катя, ухватив золовку за руку, вывела ее на середину салона. Девушки двигались довольно слаженно, за что получили одобрение графини. Проверив, как Долли танцует котильон и остальные фигурные танцы, Дарья Христофоровна потребовала, чтобы княжна станцевала вальс.

— Вальс я сама ввела здесь в моду — эти отсталые англичане до нашего с графом приезда не танцевали вальс, считая его аморальным танцем. После бала в нашем посольстве мнение общества резко изменилось, и теперь вальс танцуют на всех балах, и у Принни — в первую очередь.

Катя, ведя Долли за кавалера, покружила ее по комнате, девушки двигалась изящно и легко.

— Все в порядке, дело только за платьями, — вынесла вердикт Ливен. — Утром Луиза доставит платья, а к пяти часам Катя привезет тебя в посольство, я же приглашу великую княгиню Екатерину Павловну.

Женщины пообедали и расстались, простившись до завтра. Князь Алексей, который постоянно находился при императоре и возвращался поздно, был рад, что всё так хорошо устроилось: дебют его сестры в свете взяла под свой контроль графиня Ливен.

— Дорогая, значит, у Долли всё будет хорошо: к протеже графини Ливен никто не рискнет приблизиться, если у него нет намерений чистых, как вода горного родника, — объяснял князь Алексей жене. — Мы не можем с тобой полностью контролировать дебют Долли: я — постоянно занят, ты — еще молода и не очень опытна, боюсь, ты не сможешь справиться с Лисичкой, она обведет тебя вокруг пальца.

— Но Долли не хочет выезжать, — робко сказала Катя. — Она хочет дождаться двадцати одного года, получить наследство и потом жить самостоятельно, разводя лошадей.

— Я не возьму грех на душу перед родителями и не соглашусь на это, до двадцати пяти лет я — ее опекун. Долли, конечно, получит свое наследство, но я буду настаивать, чтобы она жила с нами и выезжала. Если до двадцати пяти лет ей никто не приглянется, только тогда я отпущу ее жить самостоятельно.

Князь Алексей обнял жену, расчесывающую свои длинные волосы, сидя за туалетным столиком.

— Позволь лучше мне, — попросил он, взял у жены щетку и начал нежно водить по волосам.

Глядя на него через зеркало, Катя увидела, как зажглись огоньки страсти в глазах мужа. От нежных движений щетки вдоль волос по коже княгини побежали мурашки, а потом сладкая истома начала окутывать ее. Уловив настроение жены, Алексей подхватил ее на руки и понес в постель. Подумав, что судьба сама решит, что лучше для Долли, Катя закрыла глаза и отдалась нежным ласкам мужа.

Чаепитие в посольстве было обставлено по всем английским традициям. Серебряный чайный сервиз, вышитые английской гладью салфеточки, на которые дамы ставили свои чашки, ароматный индийский чай, к которому подали сливки — всё напоминало Долли о том, что она — в Англии. Великая княгиня Екатерина Павловна, которой ее представили, оказалась очень милой энергичной женщиной, которой еще не было и тридцати лет. Она сразу же оценила красоту княжны, похвалила ее манеры и заявила, что тоже будет покровительствовать девушке, и сама будет следить за молодыми людьми, которые будут за ней ухаживать.

— Дорогая, здесь сейчас самые лучшие женихи России, они все — герои войны и приехали, сопровождая императора — у вас будет прекрасный выбор, — радостно произнесла Екатерина Павловна.

Долли с тоской спросила себя, почему никто не может понять, что она не хочет никакого выбора, но, почувствовав легкий удар по ноге под столом, подняла глаза на невестку и, увидев выразительный взгляд Кати, начала благодарить великую княгиню за внимание.

Екатерина Павловна простилась и уехала в резиденцию императора, а графиня Ливен с Катей на несколько минут отошли в кабинет посланника. Долли осталась одна в гостиной, из которой слуги уже вынесли посуду. Несмотря на открытые окна, в комнате было очень душно, и княжна решила подождать невестку на улице. Она уже спускалась по лестнице, когда молодой военный в уланском мундире, поднимающийся ей навстречу, остановился, перекрыв дорогу, и изумленно воскликнул:

— Не может быть! Племянница графини Апраксиной! Вы уже больше не сочувствуете бедным, если сняли ваш сарафан?

Княжна подняла глаза и увидела белозубую улыбку своего московского кавалера Михаила Печерского. Она сначала не знала, как ей реагировать, но, посмотрев на добродушное лицо молодого человека и веселые смешинки в его синих глазах, девушка тоже рассмеялась и ответила:

— Англия не сможет пережить вид этой «варварской» одежды и уйдет на дно, а я очень сочувствую ее гражданам, поэтому не надеваю здесь сарафан и хожу в местных нарядах.

Долли указала рукой на свое легкое белое муслиновое платье, расшитое в тон гладью и украшенное только тонким светло-голубым шелковым кушаком с такой же вышивкой.

— А можно мне хотя бы сейчас узнать ваше имя? — умоляюще попросил молодой человек.

— Меня завтра на балу представляют государю, можете и вы представиться мне там официально, меня будут опекать графиня Ливен и великая княгиня Екатерина Павловна, — скромно потупив глаза, сообщила кавалеру Долли. Почему-то этот молодой красавец граф с первой встречи показался ей очень забавным, и сейчас она снова боялась расхохотаться.

— Да разве обычный мужчина сможет пробиться сквозь такую оборону? — изумился граф.

— Не я это сказала, — парировала Долли и, обойдя Печерского, побежала вниз по лестнице.

Вечером, накануне бала, князь Алексей приехал со службы пораньше и успел на семейный ужин.

— У меня есть для всех сообщение, — объявил он, когда все домашние уселись за стол. — Я не зря просил тетушку привезти в Лондон все драгоценности семьи, потому что принял решение разделить их между моей женой и сестрами. Княгине я передаю все драгоценности, считающиеся фамильными: то есть те, которые мой отец получил по завещанию своего отца, а я уже принял их от него, и драгоценности моей матери, царевны Нины. Те же украшения, которые принадлежали княгине Ольге Петровне и нашей бабушке, должны быть разделены между моими сестрами. Я прошу тетушку и Катю сегодня вечером разобрать украшения по ларцам, и я сам вручу Долли ее часть драгоценностей, а украшения остальных сестер будут находиться у меня и ждать их выхода в свет.