Жизнь мальчишки. Том 2 - Роберт МакКаммон

— Смотрите, на этот раз они привезли с собой колесо Ферри! — Взгляд Джонни был устремлен на прицеп с лошадьми и индейцами, намалеванными на бортах.

— Смотрите сюда, это же знаменитый Гу-гу! — орал Дэви Рэй.

Оглянувшись, мы увидели то, что привело его в такой восторг: здоровенная, грубовато нарисованная на холсте картина, морщинистая рожа об одном вытаращенном глазе. “Уроды Востока!” — сообщала надпись под жуткой мордой. “Такое вам и не снилось!” — значилось дальше.

Сказать по правде, наша ярмарка была не из самых крупных. Ее с трудом можно было бы назвать даже относящейся к средним. Многие шатры и балаганы были залатаны, грузовики были старые и ржавые, машины и рабочие, казалось, устали после долгой дороги. Для ярмарки Зефир был едва ли не конечным пунктом осеннего турне. Но какое нам дело было до того, что яблочные леденцы, которыми нам полагалось угощаться, выгребались из самых остатков, что наездники на пони могли проделывать свои трюки не только с повязками на глазах, но даже во сне, что голоса зазывал были особенно визгливыми не от того, что им так уж хотелось заманить в свои балаганы посетителей, а от того, что их глотки не выдерживали многодневного крика. Мы видели перед собой ярмарку, сиявшую огнями и невыносимо манившую. Вот что мы видели перед собой.

— В этом году ярмарка будет что надо! — подвел итог Бен, когда мы наконец решили повернуть к школе.

— Да, это уж точно…

Позади меня разнесся трубный глас автомобильного гудка. Не успел я крутануть руль к обочине, как мимо нас пронесся здоровенный грузовик “Мак”. Свернув на посыпанную опилками площадку ярмарки, “Мак” сочно захрустел шинами. Грузовик был старым и ржавым, будто собранным из нескольких еще более старых машин разного цвета, за собой он тянул прицеп без окон. До нас донеслись натужные скрипы рессор. На борту прицепа рукой какого-то доморощенного живописца были намалеваны перевитая лианами зелень джунглей и далекая гряда гор. Среди зелени тропического леса танцевали красные буквы, истекавшие струйками алой крови. Буквы складывались в загадочную надпись: “Из Затерянного Мира”.

Старинный неуклюжий “Мак” прогрохотал к куче других трейлеров и грузовиков, чтобы подыскать себе место. Вслед за грузовиком стелился запах, от которого я вздрогнул. Это не был выхлопной дым, обильно стелившийся по земле из-под брюха “Мака”. Это было что-то другое. Что-то.., змеиное.

— Ого! — Дэви Рэй сморщил нос. — Бен опять испортил воздух!

— Это не я!

— Тихо, но смертельно! — не унимался Дэви Рэй.

— Сам ты и пернул, понятно! Не вали на меня!

— Да, воняет, — спокойно подтвердил Джонни, и Дэви Рэй с Беном мигом заткнулись. С некоторых пор мы привыкли слушать то, что говорит Джонни. — Этот запах идет из прицепа.

Повернувшись к ярмарке, мы все внимательно посмотрели вслед “Маку”. “Мак” развернулся и занял место среди других машин. Через некоторое время стало невозможно разглядеть, где стоит “Мак”. Опустив голову, я обнаружил, что колеса прицепа оставили в земле глубокие коричневые колеи, вдавив опилки глубоко в грунт.

— Интересно, что у него там? — задумчиво проговорил Дэви Рэй, очевидно мечтавший о каком-то новом небывалом уроде. Я пожал плечами и ответил, что понятия не имею. Что бы ни находилось в этом прицепе, оно было невероятно тяжелым.

По дороге в школу мы обсудили наши планы.

— Испросив разрешения у родителей, мы встретимся у меня дома в шесть тридцать и отправимся на ярмарку все вместе, как четыре мушкетера. Это устраивает остальных? — спросил я.

— Я не могу, — ответил Бен, накручивая педали рядом со мной. В его голосе слышалось эхо далекого погребального колокола.

— Но почему? Мы всегда раньше встречались в шесть тридцать! В это время начинает работать карусель!

— Я не могу, — повторил Бен.

— Эй, Бен, что ты заладил как попугай “не могу, не могу”, объясни по-человечески толком, в чем дело? — крикнул Дэви Рэй. — Что там у тебя стряслось?

Бен вздохнул, выдохнув клубок пара в морозный утренний воздух, налитый солнцем. На голове у него красовалась вязаная шапочка, щеки были красные как помидоры.

— Просто не могу.., и все. Не раньше семи часов.

— Но мы всегда встречаемся в шесть тридцать! — настойчиво продолжал гнуть Дэви Рэй. — Это наша.., наша… — Дэви оглянулся на меня в поисках помощи.

— Традиция, — подсказал я.

— Вот именно! Точно, традиция!

— По-моему, у каждого есть что-то, что он хочет оставить при себе, — заметил Джонни и развернул велосипед, заехав с другой стороны Бена. — Плюнь, Бен, есть вещи поважнее.

— Просто.., ну, в общем, я не могу, и все. Бен нахмурился и выдохнул в воздух очередное облачко пара. Похоже было, играть в молчанку он больше не мог.

— В общем, в шесть часов у меня будет урок пианино.

— Что? — Дэви Рэй почти кричал. Ракета подо мной вильнул в сторону. На лице у Джонни появилось такое выражение, словно бы он только что получил от Кассиуса Клея удар под ложечку.

— Урок пианино, — повторил Бен.

По тому, как он это сказал, мне моментально представились тысячи малолетних мучеников, восседающих за полированными пыточными ящиками под надзором безжалостных преподавательниц, в то время как их умиленные матери вышивают, сидя рядом на диванчиках. — Я беру уроки у мисс Гласс Голубой. Мама с ней договорилась. Сегодня в шесть у меня будет первый урок. Мы окаменели от ужаса.

— Но для чего это тебе, Бен? — потрясенно спросил я. — Зачем твоя мама это придумала?

— Ей всегда хотелось, чтобы я научился играть рождественские гимны. Верите? Рождественские гимны!

— Господи! — сочувственно промолвил Дэви Рэй. — Мисс Гласс Голубая не выучит тебя играть на гитаре, это уж точно. Гит-таре, вот как сказал он.

— Хотя на самом деле это круто! Да, пианино.., ты далеко пойдешь!

— Уж наверное, — грустно пробормотал Бен.

— Все равно выход есть, — проговорил Джонни, когда впереди показались ворота школы. — Мы можем встретиться около дома сестер Гласс, как вы на это смотрите? И поедем на ярмарку в семь вместо половины седьмого.

— Точно! — радостно кивнул Бен. — Так мы поспеем всюду. Таким образом, все было обговорено, оставалось только уломать родителей. Каждый год мы отправлялись на ярмарку ровно в шесть тридцать и развлекались там ровно до десяти, и родители никогда ничего не имели против. Ярмарка была единственным местом, куда подростки нашего возраста могли сходить в нашем городке вечером. Субботнее утро и день были отданы чернокожим обитателям Братона, а в субботний вечер на ярмарку закатывались все старшие ребята. В десять утра в воскресенье земля рядом с бейсбольным полем снова становилась первозданно пустой, за исключением следов в виде куч опилок, раздавленных стаканчиков из-под газировки и билетных корешков, забытых ярмарочными уборщиками; так псы оставляют метки на условленных местах, помечая территорию.