Алмазный Меч, Деревянный Меч. Том 2 - Ник Перумов

…Две испуганные малышки, прижимающиеся друг к другу. Совсем крошечный младенец. И он, мальчишка, опьяненный впервые пролитой кровью существ, умеющих страдать и мыслить. Разорванная шея девочки-Дану… – Шею! – закричал Император. – Покажи шею! Он забыл все затверженные формулы. Мертвая вязь букв – ничто перед горящей человеческой волей, волей существа, которого впереди ждет только черная яма могилы, гниение, тлен, разложение…

Смертный не боится смерти. И потому он так силен.

Император кричал на магическое зеркало, точно на нерадивого слугу.

Внезапно налетевший порыв ветра встрепал густые смоляные пряди. Девушка-Дану досадливо вскинула руку, но поздно – обнажилась тонкая шея, обезображенная застарелым длинным шрамом, какой оставляет тупая, покрытая зазубринами сталь.

* * *

– Расскажи мне, расскажи – молила Тави, то и дело норовя бухнуться на колени перед волшебником Акциумом прямо в холодную и противную осеннюю грязь. – Расскажи мне! Ну расскажи же! Я сделаю все, все, что ты захочешь... можешь продать меня в рабство, только, ради богов истинных и ложных, ради Спасителя, если ты в него веришь, – расскажи!

– Да что же мне тебе рассказать? – отбивался маг.

– О других мирах... о том, откуда ты пришел... о том, за что тебя заточили…

– Успеется, – проворчал Акциум.

– А почему ты стал нам помогать? – не отставала Тави.

– На вас троих завязался тугой узел, – нехотя ответил волшебник. – Слишком тугой для обычной троицы авантюристов, искателей приключений. Опять вмешались Высшие Силы, будь они трижды прокляты! Они могучи, но, с одной стороны, равнодушны, а с другой – капризны, словно дети. Порой я даже сомневаюсь, разумны ли они…

– И что? Что было дальше? – Забывшись, Тави дергала мага за складку плаща.

– Вас было несколько – несколько таких... групп, я имею в виду. Судьба свела вас. Это тоже неспроста.

– А я не верю, – Тави внезапно отвернулась. – Я не верю в Судьбу. Это что, такой суровый дядька, что для собственного развлечения мечет кости, а потом смотрит, что получится, и изрекает через своих оракулов какие-то туманные речения?

– Да нет, конечно же, не дядька, – усмехнулся Акциум. – Раньше, когда я только учился волшебству... я тоже кипел гневом, я негодовал на несправедливость мироустройства… Почему маги могут жить сколь угодно долго – если только их не прикончит какой-нибудь бродячий дракон или другой маг-конкурент, – а трудолюбивые крестьяне, искусные ремесленники, прилежные писцы, тороватые негоцианты должны умирать? Почему Судьба порой уничтожает целые народы, оставляя города, страны и континенты заваленными мертвыми телами? Почему время от времени пробуждаются какие-то древние, постарше звезд и небес, ископаемые чудища – и, бывает, целые миры тоже гибнут, потому что помощь опаздывает или же тварь оказывается слишком сильна…

Акциум сморщился, словно от сильной зубной боли.

– И вот ты сидишь, сидишь под землей, в зловонной келье, видишь все это и бессилен помешать, потому что… – Он осекся. – И даже мои слова, оказывается, способны влиять на Судьбу… – он вновь сморщился, – на Судьбу миров. Тьфу, пропасть! Как мне это все надоело!.. С нудным постоянством... бьешься лбом в эти стены Высшей магии, а когда доходишь до предела… – он с неожиданной яростью рубанул ладонью, – когда доходишь до предела, оказываешься в келье, – Ты не хочешь мне рассказать? – по-прежнему не отставала Тави.

– Не могу, – хмуро отозвался маг. – Когда-то я был… О, кем я был тогда! А потом – падение. Падение… Акциум... это дурацкое имя... и, наконец, – заточение. А сейчас этот мир тоже на грани падения. На него наползает тень. Точнее – нет, не тень. Тень – это означает: нечто появилось между тобой и солнцем. А тут... эти твари… Я видел множество разных, но этих – я не знаю. А когда-то мнилось – пределов знанию нет…

Он замолчал, отыскивая дорогу между серыми лужами. С неба начинала сеять мелкая и нудная водяная пыль – та самая, что пробивается сквозь самый плотный плащ.

– Куда же ты идешь сейчас?

– На юг. К Мельину. Лезть в гномьи подземелья нет смысла. Твари где-то там, возле столицы... и, кстати, я так и не могу понять, что там происходит. Со стороны кажется – там пошла в ход боевая магия. Причем немалых порядков. Кто, скажи мне, может драться в Мельине, используя такие силы?

– Радуга подавляет мятеж? – тотчас предположила Тави.

– В имперской-то столице? – хмыкнул Акциум. – Ладно. Я сейчас не хочу пускать в ход чародейство, а то и так... наворожил порядком.

– А здешние…

– Здешние нас догонять не станут, – с непререкаемой уверенностью бросил волшебник. – Не та порода... пуганые. Хотя... вот тут все с ними драться намерены – тебя вот возьми... а мне вот что-то сомнительно…

– С Радугой – сомнительно? – так и вскинулась Тави. – Да они... да знаешь ли ты?..

– Догадываюсь, – хмуро сказал волшебник. – Сила в тебе немалая, но вся от ненависти. Боюсь, как бы тебе се не потерять – когда насытишься местью.

– Если при этом падет Радуга… – напыщенно начала Тави, однако Акциум тотчас перебил ее:

– А ты хорошо представляешь себе, что произойдет, если Радуга и в самом деле падет?

– Н-ну… – замялась Тави. Досадливо нахмурилась, но потом честно призналась:

– Не знаю. Но хуже не будет уж точно.

– А почему? – тотчас спросил Акциум. – Я, конечно, долго просидел под землей… – Он подмигнул Тави. – Но равнять меня со слепым кротом, по-моему, не слишком-то разумно.

– Я не равняю! – обиделась Тави. – Но Радуга – злодеи… Они убивали, жгли, разоряли…

– Это потому, что так случилось с твоей семьей, – безжалостно уронил Акциум. – А те, кого это не коснулось?

– Тогда откуда ж мятеж? – немедленно поддела мага Тави. – Откуда такая волшба в Мельине?

– Может, пираты по реке поднялись? – предположил Акциум, но не слишком уверенна.

– Пираты? – хмыкнула девушка. – Сейчас, по осени? Едва ли. В южных морях уже вовсю штормит. Они появились бы раньше – или позже, уже после нового года.

– Ну, тогда не знаю, – проворчал Акциум. – Но ты не уводи разговора, не уводи. Почему ты так уверена, что остальным это тоже надо – повернуть власть Радуги?

– Потому что тогда бы колдовать могли все… – вырвалось у Тави. Опомнившись, она зажала рот ладонью, но было уже поздно.

– И знаешь, что тогда будет? – немедленно подхватил волшебник. – Ты можешь представить себе, что это такое – вырвавшаяся на свободу Сила, Сила, истекающая через сотни тысяч источников, через мириады рвущих ее на части жадных рук? Ты понимаешь, что ты хочешь дать детям играть даже не с огнем, а с... с… Ты хочешь просто бросить их всех в самое сердце лесного пожара – и гордо назвать это свободой!

Несколько мгновений Тави молчала, ошарашенная не столько даже отповедью старого волшебника, сколько его последней фразой.