Вестники времен. Рождение апокрифа - Андрей Мартьянов

– Они требуют гарантий, – уныло протянул Ричард. – Либо под королевские домены в Англии и Аквитании, либо под передачу нескольких замков и ленов Ордену. Не могу же я им подарить, к примеру, Шотландию! Вдобавок я должен девяносто тысяч безантов командорству в Тулузе.

– Тогда не удивительно, что тамплиеры требуют обеспечения долга, – Элеонора усмехнулась и про себя подумала, что ее любовь к сыну начинает охладевать с быстротой бутылки вина, положенной на ледник. Король не имеет права быть столь вопиюще безответственным! – Ломбардцы, как я полагаю, тоже не хотят дать кредит?

– Не хотят, – кивнув головой, подтвердил король. – Они и так разорились, помогая крестовому воинству.

– «Разоренный ломбардец» – такой же нелепый эвфемизм, как «Его католическое величество султан Саладин». Вероятно, они ждут, когда вы поглубже увязнете в долгах, чтобы положить на стол векселя и захватить всю английскую торговлю в свои руки. Попросите, наконец, у Папы Климента! Рим не откажет – благородное дело освобождения Гроба Господня требует значительных средств, а апостольский престол располагает огромными деньгами. Сами знаете, десятина со всей Европы, пожертвования, милостыня…

– Святейший Папа подарил мне двести тысяч, – нехотя признался Ричард. – Они истрачены наполовину.

– На что? – Элеонора рявкнула так громко, что некоторые гости обернулись. – Английские два миллиона! Девяносто тысяч долга тамплиерам! Двести тысяч от Папы! Сколько-то там еще долгов ломбардцам и всем прочим! Вы безумны, мессир сын мой! Куда вы подевали деньги?

– Не знаю, – честно признался Ричард и ничуть не лукавил. Самостоятельно распределяя финансы, он не предполагал, что его обманывают все и каждый. Королю, по его мнению, надлежало быть воином, а не презренным купчишкой. Если бы Ричард догадался нанять управляющего-итальянца из какого-либо уважаемого торгового дома, например, Риккарди, Толомеи или Грациано, его дела пошли бы гораздо лучше. По крайней мере, опытный в денежных оборотах ломбардец не позволил бы себе покупать гнилой лес, старых лошадей за молодых или мгновенно ломающиеся сосновые стрелы вместо тисовых. Но увы, иметь дело с итальяшкой не дворянского происхождения было ниже достоинства английского короля. А потому, вовсе не разбираясь в мерзком торгашестве, Ричард выбрасывал золото в бездонную яму. Филипп-Август, в отличие от англичанина, доверил руководство своими сбережениями, отложенными на Крестовый поход, крещеному еврею испанского происхождения Фердинанду Либру, и одному из управляющих дома Риккарди, отчего не потерял и единого золотого.

– В таком случае я не знаю, где достать требующуюся вам сумму, – отрубила королева и отвернулась, показывая, что разговор окончен. Пускай Ричард денек помучается от безысходности. Затем королева-мать достанет ему деньги, которых хватит на то, чтобы уплатить самые срочные долги и как можно быстрее отправиться в Святую землю.

Элеонора решила провернуть примитивнейшую интригу, до которой додумался бы и младенец. Когда будет объявлено, что золото нашлось и достала его именно она, Элеонора, Ричард припадет к ее ногам, а авторитет королевы-матери поднимется в глазах правящего монарха на недосягаемую высоту. Потом Элеонора вынудит его немедленно обвенчаться с Беренгарией.

Остается самое простое.

Шевалье Мишель де Фармер сообщил, будто в казне Тауэра наличествуют восемьсот тысяч фунтов, прибереженные канцлером Лоншаном. Отлично. Англия может безбедно существовать по меньшей мере два года, пока Джон не улучшит налоговую систему, расшатанную ставленником Ричарда. Из казны можно безболезненно изъять сотню или полторы сотни тысяч, которые компенсирует приданое Беренгарии.

Завтра же следует навестить командора Парижской прециптории Ордена Храма, мессира Анри де Шатодена, прибывшего на остров вместе с французским королем, взять у храмовников деньги и выписать верительное письмо, по которому английские тамплиеры получат у Джона и Годфри соответствующую сумму с надлежащими процентами. Тамплиеры, с которыми у Элеоноры были неплохие отношения, поверят старой повелительнице Англии.

А уж присмотреть за тем, чтобы Ричард снова не потратил все на глупости, королева-мать сможет не хуже самого экономного ломбардца.

О том, как Конрад Монферратский получил письмо из Аквитании

Тир, большой город на побережье Средиземного моря, возник в самые незапамятные времена, еще при ветхозаветных пророках. Владели им и греки, и фараоны Египта, и филистимляне, оставившие свое имя в нынешнем названии Святой земли – Палестина, и финикийцы, и вавилоняне. Потом пришли войска римских цезарей, подняв над башнями Тира багровые штандарты своих легионов, затем власть вернулась на краткое время к иудеям, еще позже утвердили свое имперское право византийцы.

В 610 году по Рождеству Христову город захватила армия персидского царя Хосрова. Через восемнадцать лет базилевс ромеев Ираклий возвратил империи утерянные владения, но спустя десятилетие окончательно уступил Палестину пришедшим из Аравии армиям знаменитого арабского халифа Омара. Больше двухсот лет Тир входил в состав багдадского халифата, позднее перешел в руки к сельджукам, а в 1099 году с запада явились франки-крестоносцы, которые с налету взяли стены, перепутав Тир с Иерусалимом… Город, помнивший тысячи завоевателей всех народов, рас и обличий, принял новых господ с фатальным спокойствием – не таких вояк видывали, и этих переживем. Франки тоже люди, им, как и арабам, хочется торговать и получать прибыль, переправляя в Европу ценнейшие восточные товары, приходящие на средиземноморские берега по Великому Шелковому Пути.

Две с лишним тысячи лет Тир был купеческим городом и ничуть не беспокоился за свою судьбу – войны рано или поздно заканчиваются, завоеватели превращаются в мирных хозяев, а торговля не прекращается ни на мгновение с самого дня сотворения мира. Так было и будет. Закон мироздания.

1187 год принес новые изменения. Султан Салах-ад-Дин как-то удивительно быстро сокрушил Иерусалимское королевство, отобрав у крестоносцев почти все гавани – Яффу, Бейрут, Акку, Кесарию, Газу… В руках христиан осталось всего три города – Триполи, управлявшийся престарелым графом Раймундом, расположившийся неподалеку от Иерусалима Аскалон, и Тир. Вдохновленная Джихадом и невероятно легкими победами арабская армия подступила к стенам города, уже начались переговоры с воинственным султаном о почетной сдаче, как вдруг…

Положение дел внезапно спас Конрад Монферратский. К причалам Тира подошли четыре византийских корабля, на которых находились сто лучников, восемь рыцарей со своими копьями и их предприимчивый сюзерен. Конрад быстро взял власть в городе в свои руки, а сарацины, предприняв унылую попытку штурма, нежданно ушли, словно испугавшись маленького военного отряда маркграфа. Конрад тут же прослыл победителем Салах-ад-Дина и спасителем Святой Земли – весть о том, что Тир держится, облетела всю Палестину.

Безусловно, Монферрат умел воевать. Несколько последних лет он был наиболее приближенным к императору Византии человеком и командовал армией – странно, что подозрительные ромеи даровали титул «кесаря»[16]франку, ибо европейцы почитались греками за варваров. И вдруг Конрад покинул Константинополь ради того, чтобы обосноваться в занюханном (по сравнению с блистательной столицей империи) Тире, да еще во времена, когда город постоянно находился под угрозой сарацинского нашествия. Странно. Хотя… Родственники деятельного маркграфа жили в Палестине и прежде – его отец занимал должность бальи Иерусалима целых восемь лет, рано умерший старший брат Вильгельм был первым мужем Сибиллы, дочери короля Амори, другой брат, Ренье, сумел породниться с семейством византийских базилевсов… Блестящий рыцарь и талантливый военный, Конрад был как раз тем человеком, который мог прижиться в Святой Земле.