В объятьях богини раздора - Елена Настова

Наталья послушно следовала за наставницей: с закрытым ртом, потом бельканто, глиссандо, вьени-вьини-вьяни, стаккато… Она сознавала, что сейчас всё решится… Все, кто учился – или хотел учиться – у Вороновой, знали её методику: разогреть связки вокалиста, чтобы потом задать ему свой знаменитый тест, который как на ладони покажет настоящие и будущие возможности испытуемого. Ирина Николаевна была не просто одарённым педагогом – она была педагогом с безупречным ухом и чутьём. За двадцать лет работы в институте она ещё ни разу не ошиблась в определении вокального потенциала. Именно она много лет назад сказала Наталье, что будущее академической певицы для неё закрыто, и даже не попыталась отговорить лучшую студентку курса бросать институт.

Тест прозвучал. Наталья спела. Воронова убрала руки с клавиатуры и закрыла крышку инструмента. Она молчала, задумчиво глядя в окно.

– Ирина Николаевна, не молчите, – не выдержала Наталья.

– Ты сможешь восстановить голос до приличного уровня. Занятий пять-шесть, чтобы ты вспомнила и поняла направление… – ровным голосом сказала Воронова. – Если решишь, я буду заниматься с тобой.

– Значит, оперу я петь не смогу? – напряжённо спросила Наталья.

– Я сказала тебе это много лет назад.

– Но, быть может, если заниматься… – начала Наталья.

– Нет, – отрезала Воронова. – Нет, и не дразни себя. Не мани несбыточными надеждами. Я предлагаю тебе реальный вариант. Он неплохой. Ты сможешь петь на достойном уровне. С твоим тембром это будет даже очень интересное пение… Да! Ты можешь попробовать состояться как эстрадная певица. Это у тебя получится.

– Но мне не надо так! – почти крикнула Наталья.

– Не надо – значит, давай прощаться. Других предложений у меня нет. – Ох, не зря о Вороновой говорили как об одном из самых суровых наставников вуза!

Лицо горело. Пол под ногами покачивался. Наталья словно со стороны услышала свой голос:

– Спасибо вам, Ирина Николаевна. Я пойду.

– Передумаешь – звони, – подытожила Воронова.

Наталья не помнила, как вышла из института. У неё ослабели ноги, в груди было пусто, словно Воронова лишила её не только надежды, но и внутренних органов. Ей никогда не петь со сцены филармонии. Никаких софитов. Никаких оваций. Никакого будущего как у певицы оперетты у неё нет. Всё, всё напрасно! И никакой профессии за плечами… Администратор салона красоты – вот её удел на много лет вперёд…

Она присела на подвернувшуюся скамейку. Телефон зазвонил, и она не глядя поднесла его к уху.

– Чем занята самая красивая женщина в этом городе? – Голос Влада слышался, словно с другой планеты.

Наталья молчала.

– Что-то случилось? – забеспокоился Влад.

Наталья заплакала.

– Где ты? – надрывался в трубке Влад. – Где? Скажи, я приеду!

Она огляделась. Это был городской парк. Не так уж далеко она ушла от института…

Влад приехал с букетом ярко-красных роз. Наталья уже перестала плакать, но, увидев цветы, снова залилась слезами. Такие букеты ей должны были дарить поклонники, но не будут, не будут! Ей никогда не создать своей собственной яркой жизни… Она несостоятельна. Она – безнадёжный банкрот.

Влад привёз её на дачу. По дороге она рассказала ему о встрече с Вороновой.

– Моя жизнь кончена, – шмыгая носом, говорила Наталья. – Я никуда не гожусь… Это крах, понимаешь? Крах всех моих надежд… – Она снова заплакала.

Они въехали во двор. Влад выключил зажигание, открыл дверь и подхватил Наталью на руки. И, пока он вносил её в дом, она, уткнувшись в его плечо, всё плакала, и когда он раздевал её, почти бесчувственную, и дальше, почти до того последнего момента, когда её тело выгнулось и Наталья застонала глухим прерывистым стоном. В её распахнутых глазах отразилось лицо Влада с расширенными зрачками, его почти звериная улыбка, судорога, прошедшая по лицу, его голые плечи…

Когда они раскатились по разные стороны дивана, его рука нашла её руку и сжала в своей. Наталью пронзило дежавю: вот так же они с Иваном, распавшись после целого на половинки, сжимали ладони…

Она очнулась.

– Я сварю кофе. – Влад быстро встал и, вытянув откуда-то халат, ушёл на кухню.

Наталья лежала, раскинувшись на кровати, и смотрела в потолок. Как после тяжёлой болезни, в голове не было ни одной мысли.

Влад вернулся с подносом, на котором стояли две чашки и тарелочка с бутербродами. От чашек шёл пар. Он поставил поднос на пуф, подоткнул Наталье под спину подушки, накинул покрывало. Угощайся, моя королева.

– Ты прекрасна, – сказал он, когда она взяла чашку. – Ты прекрасна. Ты рождена для поклонения. Ты не будешь работать где попало.

Наталья подняла несчастный, вопросительный взгляд.

– Подумай здраво, – продолжал Влад. – Ты жива. Ты живёшь. А пока человек жив, он не имеет права сдаваться. Эта женщина сказала, что ты можешь состояться как эстрадная певица. По-моему, это гораздо веселее, чем петь кучке любителей в академической филармонии. А если ты думаешь, что эстрадное пение – это несерьёзно, то вспомни, какая аудитория слушает эстраду и какая – оперу. Эстрадным певцам дают звание народных артистов, это разве не признание?

– Это не тот уровень, – безжизненным голосом произнесла Наталья.

– Это снобизм, – решительно заявил Влад. – Сама посуди: биться головой о стену потому, что ты не можешь петь арии, как минимум непродуктивно. А вот направить свои силы на то, чтобы стать профессионалом на эстраде, – это то, что тебе и по силам, и, возможно, заменит неосуществимое… У меня, кстати, приятель есть, у него свой ресторан. Вот там можно было бы начать.

– Петь в ресторане?! – воскликнула Наталья. Кофе выплеснулся из чашки и залил покрывало, но она не заметила. – Ты хочешь, чтобы я пела в ресторане?!

– Вертинский пел именно в ресторанах, – сухо сказал Влад. – А кто скажет, что Вертинский – это общее место?

Он встал, пошуршал на полке, защёлкал мышкой, и Наталья услышала манерный, картавящий, с прононсом голос:

– У меня завелись ангелята, завелись среди белого дня, всё, над чем я смеялся когда-то, всё теперь восхищает меня…

Они молчали. А вокруг лилось:

– Доченьки, доченьки, доченьки мои! Где ж вы, мои ноченьки, где вы, соловьи?..

Когда песня закончилась, Наталья сказала:

– Вертинский был автором своих песен. Он самобытен.

– А ты пой романсы. Пой Вертинского, Окуджаву, Галича… Пой старинные романсы. Подбери такой репертуар, в котором ты будешь чувствовать себя уверенно, будешь выглядеть благородно и изысканно… Ты сможешь, у тебя получится… И про тебя будут говорить, про тебя будут писать, на тебя будут ходить и носить тебе охапки цветов… Ты тоже будешь самобытна!

Всё поправимо, пока ты жива! – Влад откинул одеяло и погладил Наталью по плечу. Она скосила глаза на его руку – длинная ладонь, ровные пальцы с овальными ногтями. Человек, который пытается ей помочь, который хочет показать ей другой путь…