Тебе держать ответ - Юлия Остапенко

Адриан кивнул, хотя припоминал крайне смутно — окончательно он проснулся уже когда карета въехала во двор дома и хмурый кучер, исполнявший, как потом выяснилось, также обязанности конюха, повара и сторожа, угрюмо предложил господам выходить.

— В той деревне у неё никого нет, — продолжала Алекзайн. — Только дряхлая бабка, которая знать её желает лишь постольку, поскольку Вилма своим трудом кормит и её, и себя. До того, как я взяла её к себе, она была помощницей золотаря. Другой работы для девочки с разными глазами здесь не нашлось. Хотя и в любом другом месте её ждала бы та же участь… Что поделать, людям нравится видеть знаки там, где их нет. Ибо истинные знаки и их значения слишком страшны.

Адриан слушал её как заворожённый. Было что-то очень странное в том, как она говорила, ещё более странное, чем её волосы, глаза и имя. Она как будто читала по памяти книгу, которую когда-то сама же написала и выучила наизусть, и теперь лишь оттачивала интонации, доводя речь до абсолютного совершенства. Адриан с трудом понимал смысл её слов, знал только, что она права. Она говорила так, как будто верила, что права, — значит, так и есть.

Внезапно леди Алекзайн взяла его за руку. Кожа у неё была мягкая, как бархат, но прохладная, словно она только что вымыла руки в ледяной воде. Адриан неуклюже дёрнул пальцами, не понимая, что это — рукопожатие или что-то другое, и не зная, как себя вести. Она слабо потянула его к себе, и он шагнул ближе.

— Адриан, — сказал Алекзайн, пристально глядя ему в лицо, — ты знаешь, что ты особенный?

У него пересохло во рту. Перед глазами всплыло лицо Тома — бесстрастное, блестящее от пота, с ярко и болезненно сверкающими глазами. Он отогнал это воспоминание с таким же страхом, с каким отгонял воспоминания об Элжероне.

— Я… — Адриан сглотнул. Она ждала ответа. Он попытался ответить: — Он говорил мне что-то… о том, что я могу менять… что от меня зависит…

— Он? — переспросила Алекзайн. — Том?

— Вы его знаете?!

Она, кажется, хотела рассмеяться, но как будто в последний миг передумала.

— Конечно, знаю. Как бы иначе я тебя нашла?

— Нашли меня? — растерянно переспросил он.

В её лице мелькнула жалость, больно его ранившая. Он так не хотел выглядеть глупым и нелепым перед ней!

— Конечно, Адриан. Или ты подумал, я случайно ехала мимо того постоялого двора? Я искала тебя последние несколько недель. Вернее, искала Тома — я чувствую его, хотя и всё хуже со временем… и, к счастью, я знала, что ты с ним. Благодарение Гилас, что ты оставался с ним.

— С ним… постойте. Я ничего не понимаю, — почти жалобно сказал Адриан.

Алекзайн сжала его руку чуть крепче, потянула было, будто хотела привлечь к себе и обнять, но не стала этого делать, и он сам не знал, рад этому или нет.

— Конечно. Он ведь ничего не стал тебе объяснять, верно? Просто увёз из дому силой и сказал, что теперь ты будешь подчиняться ему и делать всё, как он велит. Так было?

— Так… почти, — пробормотал Адриан. — Он говорил, что хочет чему-то научить меня… ну, что мне делать… с собой.

— Как ты думаешь, имеет ли он на это право? — очень спокойно спросила она, и Адриан воззрился на неё с недоумением. Именно эти слова он выкрикнул Тому в лицо во время их последнего разговора, но сейчас, сказанные Алекзайн, они прозвучали совсем иначе.

— Вообще-то нет, — неуверенно проговорил Адриан, — но…

— Что ты знаешь о чёрной оспе?

Этот вопрос был, пожалуй, самым неожиданными из всех, которые он слышал сегодня.

— Она убивает, — только и смог сказать Адриан.

Алекзайн кивнула.

— Да. Именно так, она убивает. Тридцать лет назад она убила каждого четвёртого. И каждого третьего из уцелевших ещё через пятнадцать лет. В следующий раз она убьёт каждого второго… а потом, должно быть, всех.

— Но ведь те, кто уже болел ею, не заболевают снова, — припомнив занятия со жрецом Гвидре, блеснул знаниями Адриан.

— Да. Те, кто пережили первый мор, пережили второй, переживут они и третий. И мир тогда будет состоять лишь из рябых стариков, похоронивших своих детей и внуков, и править ими будут рябые старики.

И снова было в её словах и голосе что-то столь спокойное, уверенное и столь ужасное, что Адриан безоговорочно поверил ей. Он мало что знал про чёрную оспу — в основном из уроков всё с тем же жрецом. Ему было всего четыре года, когда эпидемия пронеслась над Бертаном во второй раз — старшая сестра Ариана, Мелисса, которую он совсем не помнил, и новонарожденный братишка умерли той весной. Никто из остальных даже не заболел, но зараза унесла многих слуг и почти половину отцовских воинов. Той весной умерли многие, воистину каждый третий, и это стало решающим фактором в войне, которую Фосиганы и Одвеллы всё ещё вели тогда за трон. До мора их силы были почти равны, но время и оспа сказали своё слово — в пользу Фосиганов, которые переболели заразой все, но ни один не умер. Народ счёл это добрым знаком — впервые в Бертане появился конунг, перед которым склоняла выю даже смерть.

Адриан подумал, не конунга ли с его кланом имела в виду Алекзайн, говоря о рябых стариках. Отчего-то он остерегся спросить, боясь, что этот вопрос покажется неучтивым или просто глупым. Алекзайн всё ещё держала его за руку, и так не хотелось, чтобы она её выпускала.

Потом он понял, что настораживало в её словах. Она говорила о будущей эпидемии так, будто это было решённым делом. А ведь никто — жрец Гвидре не раз повторял это Адриану — никто, кроме богов, не знает, когда и откуда приходит мор.

— Адриан, я должна задать тебе один вопрос. Скажу правду — я искала тебя и нашла только для того, чтобы его задать.

Он напряжённо молчал, внезапно испугавшись того, что она ещё не успела сказать. Перед мысленным взглядом снова мелькнуло лицо Тома, но теперь это воспоминание не вызвало страха, только…

Он не успел довести мысль до конца. Сжимая его руку в своей холодной ладони и пристально глядя ему в лицо громадными бездонными глазами, женщина по имени Алекзайн спросила:

— Если бы ты знал, что можешь остановить грядущую чёрную оспу, ты бы сделал это, не постояв за ценой?

Адриан моргнул. Потом облизнул губы. Потом сказал:

— Ну… да… конечно, только…

— О, Адриан! — вскрикнула Алекзайн и, вскочив, заключила его в объятия.

Адриан застыл, задыхаясь от запаха её волос — или от запаха лилий, внезапно сделавшегося почти непереносимым, — и молясь милостивому Гвидре, только бы тот дал ему силы удержаться на ногах. Она была здесь, её тело, такое маленькое, хрупкое и такое волнующее, прижималось к его телу, её ладонь лежала на его шее. Адриан почувствовал, как наливается кровью его естество — и смертельно испугался. От мысли, что она каким-то образом это заметит, его охватила паника. Но тут, к счастью, Алекзайн отстранилась и, схватив Адриана за плечи, пристально всмотрелась в его лицо, а потом поцеловала в лоб.