Нас украли. История преступлений - Людмила Петрушевская

Участковый был отправлен вместе с Ланочкой и Графом проверить якобы занятую какими-то иногородними пенсионерками жилплощадь.

И который участковый с большой неохотой пошел выполнять приказание — Ланочке сразу стало понятно, что он в курсе дела, мало того, было похоже, что он заинтересован в этой квартире, может, уже ему платят за незаконное там проживание, а может, он хочет занять ее сам.

Потому что он же, еще в милиции и в коридоре на верхнем этаже, на выходе у лестницы, сказал Ланочке:

— А вы кто ему? У него же есть жена? Вы-то кто тут? Какое вам дело причем, даже непонятно.

— А вы откуда знаете? — возразила она. — Про эту жену? А, так вы с ней заодно? А вот вы вообще в курсе, что она его вывезла в деревню, чтобы он ей не мешал приватизировать тут его квартиру? В деревню, в избу без крыши? Якобы это теперь его дом! На который она поменяла его квартиру! Высадила у крыльца и уехала быстро с его костылем, ему только один оставила, больному старику! Чтобы он не вернулся домой! Инвалид войны, ордена у него, пойдемте к нему, он внизу сидит, сами увидите! Вы видали более наглое заявление? Что этот дом в деревне принадлежит ему? Вместо его собственной квартиры в Москве? Обмен якобы совершен? Это не его дом, причем он даже без крыши! У меня есть свидетельство соседей, они все подписали!

(Тут Ланочка вынула из своей сумки несколько посторонних, довольно уже бывалых, листочков и протянула участковому. Тот отмахнулся.)

Она напористо продолжала:

— Изба без покрышки принадлежит другим, там две сестры владельцы, одна лежит в городе Владимире, другая за ней ухаживает. Они в деревне там не живут третий год. И дом — он ихов, так все дали показания, он ничего не покупал и на этот дом не менялся!

(Ланочка употребила для подлинности местное выражение и пошуршала листочками.)

— И что, (тут на нее снизошло прозрение), эта якобы жена, она вам что, справку о его вот смерти предоставляла?

— Какую? — поскучнев, сказал участковый.

— Какую, свидетельство о смерти. Фальшивое купила. Он жив, видите! Спустимся, увидите, сидит весь в орденах. Герой причем войны!

— А вам-то что надо?

— Освободить ему эту квартиру! Пошли! Майор Клопов дал вам указание! Это квартира Шапочкина. Героя войны. Вам из совета ветеранов еще не звонили? Они готовят судебное дело. Адвокат сын Стручка. О служебном несоответствии, вашем, кстати.

Участковый скривился. Еще этого ему не хватало вдобавок ко всему.

Они сошли вниз, где тихо матерился на своем стуле Граф с костылем, он поднялся с помощью Ланочки, пришлось опять останавливать частника, а они на мента в форме не останавливались, тогда Ланочка зашла за угол и привела машину обманным путем, и мигрант-водитель с них даже денег не взял, махнул своей немытой ручонкой, хлопнул дверью и умчался.

(Ланочка правильно сделала, что одна пошла к начальству. Граф эту породу терпеть не мог и частенько прибегал к мату в беседах с любым руководством сверху донизу, с их директором чаще всего, — что оправдалось в конце концов, этот директор в результате родное их здание, комбинат художественных изделий, продал на сторону, а деньги присвоил и исчез. А тут, в милиции, за такие богатые и длинные нецензурные выражения, Ланочка опасалась, Графа могли и в КПЗ закрыть.)

Эта живописная тройка, достойная кисти Репина — тучный участковый в форме, которая ему была маловата, затем сильно помятая и наскоро, в поездном туалете, причесанная Ланочка (уже перед Москвой, после суточного путешествия в Муром) и тощий Граф, одетый как бомж, но с орденами на пиджаке — высадилась наконец из лифта и направилась к дверям графовской квартиры.

— Милиция, открыть дверь, — скучно сказал участковый.

За дверью была гробовая тишина.

— Ушли? — забеспокоилась Ланочка.

Граф рявкнул:

— Руки вверх, сдавайтесь! Милиция! Выходить по одному!

Мент потряс головой с неодобрением. Типа «не будем опережать, тут все по плану и без вас!».

За дверью забегали. О. Подействовало.

Стали покрикивать на каком-то языке, ругаться (по-нашему).

Наконец, с той стороны с грохотом сдвинули что-то, видимо, засов.

Завизжало и дважды брякнуло об пол.

И, не ожидая приказа, на лестницу стали выходить персонажи из мультфильма «Али-Баба и сорок разбойников», одетые, правда, иначе, в тренировки и майки, сильно запятнанные.

Повеяло нечистым духом.

Авангард отряда был вооружен малярными валиками на длинных палках, ведрами из-под краски и кельмами.

На плечах остальных, однако, висели битком набитые полосатые сумки, последний писк моды из Китая. Сумки были, видимо, очень тяжелые, а последний нес еще и старый чемодан.

— Это мой! Уносят моё! — рявкнул Граф. — Руки вверх! Стоять! Проверка документов! Стрелять буду! Все пойдут по камерам!

И он мгновенно выхватил из кармана, противоположного костылю, зажигалку, имеющую вид небольшого пистолета. Всегдашнюю свою игрушку. Щелкнул якобы курком.

Свою гордость и, видимо, аргумент в спорах с собирателями бутылок.

Мент оглянулся на него с тем же выражением лица, но разбойники мигом побросали сумки и ссыпались вниз по лестнице.

Грохот еще долго гулял по лестничным клеткам.

Второй этаж, сбежать вниз не проблема.

Квартира зияла распахнутой дверью, внутри было смрадно и нечисто.

Первым вошел мент.

Увидев обстановку (обои клоками, на полу прилипшие газеты, с потолка свисает обрезанный шнур от лампочки, это в прихожей, а дальше легкий смрад и грязь, какая бывает возле помойных контейнеров, кругом набросано и пролито) — участковый сказал:

— Разбирайтесь сами.

Ланочка с Графом с опаской вступили под своды этой пещеры, а мент нажал кнопку, вызвал лифт (со второго-то этажа!), но к нему буквально подскочила какая-то девушка с ребенком на руках и с забинтованной головой.

То ли девушка скрывалась выше этажом.

То ли просто незаметно сидела на ступеньках.

— Я к вам. Мне надо вскрыть квартиру. Вот эту, рядом.

— Чё? — не понял мент. — Вскрыть? Вы чё? Сговорились тут? И у меня конец работы, всё.

Девушка протянула ему паспорт, видно, приготовила его, увидев мента.

— Посмотрите! Это моя квартира!

— Что же, ваша, а не входите? Входите. Если ваша.

— Моя, вот прописка в паспорте. Посмотрите.

Мент неохотно принял паспорт.

— Фото не ваше.

— Мое. Чье же еще! Только десять лет прошло. Вы тоже на себя в паспорте не похожи.