Антипиранья - Петр Заспа

— Вы не ранены?

Мария промолчала и, выбравшись из-под двигателя, тут же зарыдала и бросилась к Демьянычу.

Не дождавшись благодарности, офицер обратился к Денису:

— Как вы? Вовремя мы успели?

— В самый раз. Осторожно, не наступи. — Денис спрыгнул с кузова, пожал протянутую руку и показал на мину.

— Младший лейтенант Хвостиков! — представился юноша и, улыбнувшись собственной смешной фамилии, добавил: — Федор. — Затем он подозвал солдата и кивнул на растяжку. — Турилин, посмотри!

— Денис Заремба, капитан-лейтенант, — представился в свою очередь Денис.

— А это кто? — младший лейтенант кивнул на Демьяныча.

— Водитель.

— Да, не повезло. — Федор недолго удерживал на лице скорбный вид, снова заулыбался и спросил: — Куда едете?

— Ты бы не высовывался, — дернул его за рукав Денис. — А то немцы сейчас очухаются и подстрелят.

— Не очухаются! — Но младший лейтенант на всякий случай вернулся за грузовик и выкрикнул: — Турилин, осторожней! И проверь немцев.

Хвостиков сиял как золотой червонец. И лицом, и формой. Хромовые сапоги сверкали солнечными зайчиками. О стрелки на широченных галифе можно было порезаться. Натертые пуговицы горели огнем. Красная фуражка с высокой тульей заломлена на затылок. Если бы Денис только что не видел, как он лихо палил из пулемета, то определенно решил бы, что Федор Хвостиков — офицер для поручений из шаркунчиков по паркету в Кремле или Генштабе. Эдакий армейский франт.

— Я командир зенитной батареи, — произнес он, будто почувствовав сомнения Дениса. — Мы как стрельбу услышали, так сразу к вам на помощь. Батарея недалеко здесь. А вы куда едете?

— К танкистам.

— А… ну это дальше. — Хвостиков заметил вернувшегося Турилина и спросил: — Как там? Много немцев настреляли?

— Нет никого. Но крови много.

— А как наш «березин» поработал?

— Сила! — с чувством ответил Турилин. — Будто коса прошла.

— То-то! — обрадовался Хвостиков, схватил Дениса за локоть, красноречиво давая понять, что он далеко не из молчунов, и принялся пояснять: — Я ведь из летчиков! На Ил-2 летал. А как подбили, так после ранения меня вчистую списали и отправили батареей командовать. А ребята из части мне на память двенадцатимиллиметровый пулемет стрелка с моего «илюхи» подарили. — Хвостиков довольно хохотнул и продолжил, заглядывая Денису в глаза: — Так я его на трофейный «цундап» приладил. Вот только опробовать до сегодняшнего дня никак не получалось. А оно видишь как — и по летающему немцу можно, и по ползающему!

Денис не смог удержаться от улыбки. Жизнерадостность Хвостикова начинала передаваться и ему, несмотря на то что совсем недавно над головой свистели пули и было совсем не до смеха.

— Ураган! — кивнул он с благодарностью.

Чем вызвал у Хвостикова новый прилив гордости за свое изобретение.

Затем младший лейтенант подошел к Марии, скорбно вздохнул и предложил:

— Давайте ко мне на батарею, у нас связь есть. Сообщим о вас куда надо. И о диверсантах в тылу нужно доложить.

— Я его не оставлю! — неожиданно заартачилась Мария. — Я здесь буду ждать.

— Правильно, — согласился Федор, кивнул Турилину и сказал: — Останешься с ней. Я сам танкистам сообщу. Они как узнают, что на их машину с продуктами напали, так сюда точно танк пришлют. Ты тоже их здесь ждать будешь? — спросил он Дениса.

— Ему к артиллеристам нужно, — ответила за него Мария.

— А… ну с ними у меня тоже связь есть. Ну что там с миной, Турилин?

— Взгляните сами!

Хвостиков подошел, склонился и долго рассматривал серый цилиндр.

— Немецкая «Шпрингминен». Подумай, как ее снять. Потом у нас во рву поставим. — И хозяйственный Хвостиков полез в люльку, на ходу объясняя Денису: — Понимаешь, у меня прямо к батарее тянется заросший ров. И перекрыть его нечем. Если немцы захотят, то запросто смогут по нему к батарее подобраться. А контингент у меня не то чтобы не очень боевой. Но, как бы тебе сказать, своеобразный. И на посту уснуть могут, и немца запросто прошляпить. Несерьезный, в общем! И что им ни говори, все без толку.

Какой контингент имел в виду Хвостиков, Денис понял, как только они въехали на территорию батареи. Три крупнокалиберных орудия стояли с задранными стволами, прикрытые срезанными ветками, а между ними выглядывали и с любопытством глазели на въехавший мотоцикл молодые девушки. Все они были в полевой форме, и оказалось их так много, что у Дениса зарябило в глазах.

— Да… попробуй тут не будь франтом! — Он понимающе усмехнулся, теперь уже по-новому взглянув на Хвостикова.

Они подъехали к блиндажу, укрытому бревнами, младший лейтенант на правах хозяина распахнул дверь и пригласил Дениса войти. Внутри во всем чувствовалась женская рука. Земляной пол блестел чистотой. Единственное окно занавешено шторкой, а на импровизированном подоконнике из снарядных ящиков стояли горшки с цветами. Широкая кровать в углу застелена вышитым покрывалом. В центре единственного стола тоже стоял цветок.

Хвостиков повалился на кровать и по-хозяйски крикнул:

— Эй, девчата! А ну шустро разогрели самовар! Гость у нас!

Пока две молодые зенитчицы накрывали на стол, стреляя глазами на Дениса, Федор вытащил из угла телефон, начал разматывать запутавшиеся провода и приговаривал:

— Сейчас-сейчас! Сообщу о машине танкистам, а потом и за тебя возьмемся.

— Я сам о себе сообщу.

— Сам так сам, — согласился Хвостиков, наконец-то справился с телефоном и крутанул тяжелый маховик. — Солнышко! — томно пропел он в трубку, лишь только услышал ответ оператора. — А дай-ка мне часть Рожкова. — И, хитро подмигнув Денису, мол, знай наших, добавил: — Это говорит командир зенитной батареи Федор Хвостиков, душа моя!

Денис ухмыльнулся. Вот уж воистину, кому война, а кому бочка со сметаной! Но, дозвонившись до танкистов, младший лейтенант подобрался и, будто докладывал не меньше, чем в штаб армии, в красках описал нападение немцев на машину с продовольствием.

— Ну что ж! — Он положил трубку, потер руки и нацелился на пироги, появившиеся на столе. — Теперь можно и перекусить. Подсаживайся, пока не остыли.

— Подожди.

Пододвинув к себе телефон, Денис уверенно провернул маховик.

— Сто двадцатая! Слушаю вас, — раздался звонкий девичий голос.

Денису это напомнило фильм из детства, и он чуть было не выпалил: «Барышня, Смольный!» — но, удержавшись, произнес:

— Четыре пятерки, прошу! Капитана Беляева.

На другом конце долго потрескивали помехи, затем он услышал знакомый голос Владимира Ивановича.

— С кем говорю? — спросил Беляев.