Мой метод. Руководство по воспитанию детей от 3 до 6 лет - Мария Монтессори

Нормально развивающимся детям можно завязывать глаза и в таких упражнениях, где им нужно определить разницу в весе между предметами. Это помогает сосредоточить все свое внимание на барических стимулах, которые являются целью данного упражнения. Кроме того, повязка на глазах добавляет удовольствия: стоит только взглянуть на малыша, гордого собой, когда ему удалось «наугад» найти правильный ответ.

На детей с недостатками умственного развития подобные игры действуют совсем иначе. В темноте им сразу хочется спать или совершать беспорядочные движения. Стоит завязать такому ребенку глаза, как все его внимание сконцентрируется на повязке, а само упражнение превратится в игру, которая не достигает поставленной цели.

Я совсем не хочу сказать, что в процессе воспитания не применяются игры. Они используются, но следует ясно понимать, что под этим словом мы имеем в виду свободную деятельность, преследующую определенную цель, а не беспорядочный шум, отвлекающий внимание.

Ниже я привожу отрывки из книги Итара, по которым можно составить представление о настойчивых экспериментах, проводимых этим пионером педагогики. Неудача, постигшая в конечном итоге этого ученого, объясняется во многом ошибками, которые удалось устранить в ходе последующих экспериментов, и отчасти умственной отсталостью его подопечного.

«IV. В отличие от предыдущего опыта в ходе данного эксперимента уже не было нужды заставлять ученика повторять звуки, которые он услышал. Такая двойная работа рассредоточивала внимание воспитанника, тогда как теперь передо мной стояла другая задача – тренировать каждый орган чувств по отдельности. Таким образом, я ограничился простым восприятием звуков. Чтобы убедиться в достоверности результатов, я усадил своего ученика перед собой, с завязанными глазами и со сжатыми в кулаки руками, и велел разжимать кулаки каждый раз, когда я издам звук. Мальчик понял стоявшую перед ним задачу, и, как только звук достигал его ушей, он мгновенно разжимал кулаки, причем делал он это с пылкостью, а на его лице появлялось радостное выражение, которое не оставляло сомнений насчет удовольствия, которое он испытывал от такого своеобразного занятия. Не знаю, в чем истинная причина этой радости: быть может, ему доставляли наслаждение сами звуки человеческого голоса, или же по причине того, что он наконец-таки совладал с неприятными ощущениями от продолжительного пребывания в темноте, но факт тот, что во время перерыва между занятиями он неоднократно подходил ко мне с повязкой, подносил ее к глазам и чуть не прыгал от радости, когда чувствовал, как мои руки начинают ее завязывать у него на голове.

V. Удостоверившись в ходе вышеописанных опытов в том, что Виктор воспринимает все звуки моего голоса, вне зависимости от их интенсивности, я предпринял попытку научить его сравнивать различные звуки. Теперь, помимо простого восприятия звуков, требовалось заметить разницу между ними и уловить все модификации и разновидности тона, которые и составляют музыку устного слова. Между этим заданием и предыдущим лежит огромная пропасть, особенно для существа, чье развитие обязано исключительно постепенным усилиям со стороны окружавших его людей и которое смогло немного приобщиться к цивилизации только благодаря тому, что я настолько мягко подталкивал его к этому, что он даже не осознавал своих успехов. Оценив всю сложность поставленной задачи, я постарался, как никогда раньше, вооружиться терпением и добротой, подбадривая себя тем, что, если мне удастся преодолеть это препятствие, для развития слуха будет сделано все возможное.

Мы начали со сравнения гласных звуков, и здесь я также прибегнул к использованию рук для проверки результатов эксперимента. Каждый из пяти пальцев соответствовал одному из пяти звуков. Большой палец обозначал звук А, и всякий раз, когда я произносил этот звук, ученик должен был поднимать этот палец. Указательный палец соответствовал звуку Е, средний – И и т. д.

VI. Не без труда и далеко не сразу мне удалось донести до своего ученика ясное понятие о гласных. Раньше всех он научился распознавать звук О, а после него – А. Три остальных звука оказались намного сложнее, и долгое время он их путал. Но в конце концов его ухо начало распознавать их вполне отчетливо, и вскорости на его лице заиграло то же самое выражение радости, о котором я уже говорил. Это продолжалось до тех пор, пока удовольствие от занятий не сменилось буйным возбуждением. Мальчик начинал путать звуки и беспорядочно поднимать пальцы, а его взрывы смеха становились настолько неуемными, что я просто потерял терпение! Стоило мне только положить повязку ему на глаза, как он заливался громким хохотом».

Чувствуя невозможность дальнейшего продолжения подобных занятий, Итар решил отказаться от завязывания глаз, и в самом деле шумное веселье прекратилось, но зато ребенок начал отвлекаться на малейшее движение вокруг. Все-таки повязка была необходима, и ребенку нужно было втолковать, что он находится на занятии и так громко смеяться нельзя. Итар предпринял исправительные меры, которые привели к самым что ни на есть трогательным результатам, о чем я просто обязана здесь рассказать!

«Не будучи в состоянии устрашить его своим суровым взглядом, я решил припугнуть его соответствующим обращением. Я вооружился тамбурином и каждый раз, когда мой ученик ошибался, я слегка ударял инструментом по его руке. Однако мой воспитанник воспринял это как шутку, и его восторг стал еще более шумным. Тогда я почувствовал, что придется прибегнуть к более жестким методам. Это подействовало, и я со смешанным чувством горечи и удовольствия увидел на помрачневшем лице ребенка явный признак того, что чувство обиды для него сильнее боли от удара. Слезы покатились по его щекам, он замотал головой, прося снять повязку с его глаз. Но даже когда я ее снял, он, то ли от стыда, то ли от страха, то ли по какому-то внутреннему наитию, все еще держал глаза плотно закрытыми. Впору было бы рассмеяться, глядя на скорбное выражение его лица и на зажмуренные веки, из-под которых то и дело выкатывалась слезинка, но только мне было не до смеха. О, как же я в ту минуту, и уже не в первый раз, готов был бросить свою работу, чувствуя, что только зря тратил на нее время! Как я жалел о том, что судьба свела меня с этим ребенком, и как я проклинал бесплодное и бесчеловечное любопытство тех, кто в угоду научному прогрессу оторвал его от привычной ему жизни, которая, по крайней мере, была невинной и счастливой!»

Это еще раз доказывает огромное воспитательное превосходство методов научной педагогики при работе с нормальными детьми.

И наконец, еще одна важная особенность данного метода заключается в распределении стимулов. Об этом более подробно будет рассказано в главе, посвященной дидактической системе (материалам) и воспитанию чувств. А пока что отметим, что следует начинать с нескольких сильно разнящихся между собой стимулов, а затем переходить к наборам из большого количества стимулов, разница между которыми постепенно становится все менее заметной. Так, например, сначала мы показываем ребенку одновременно красный и синий, самый короткий и самый длинный брусок, самый тонкий и самый толстый и т. д., постепенно переходя к распознаванию мельчайших различий в длине и размере предъявляемых предметов.