Криминальный оракул - Марина Серова

в его сторону сжатый кулак. Варданян, прежде чем уйти, стукнул своим кулаком по моему. Ну, будто в отрочество вернулись.

Солидарность жертв эксплуатации спецслужбами, епть…

Когда он зашел, я успела увидеть, как на него обернулись все присутствующие в комнате.

Соколова там, разумеется, не было.

Черт, спохватилась я. Не успела спросить, что там с Русланом, и видел ли он Василису.

И тут же явственно ощутила, что мне все равно. Минуты текли, я сидела, дожидаясь, пока меня наконец отпустят. Это задание, выражаясь фигурально, все догоняло и догоняло меня, хотя я думала, что все завершилось еще в январе.

Я даже начала задремывать, когда меня «встряхнул» оклик одного из офицеров.

– Евгения Максимовна, пройдите, пожалуйста.

Мое внимание сразу привлекло напряжение меж сидевшими по разные концы стола Маковой и Варданяном. Кэп и еще двое офицеров тоже выглядели насторожившимися.

– Вот этот товарищ утверждает, что был привлечен к участию в операции против своей воли, путем шантажа и угроз здоровью, жизни и безопасности со стороны специального агента Маковой. – Алехин взял допрос под свой контроль. Его тон стал официальным.

– Да. Я же гражданский, – напомнил Арцах. – Она не имела права меня задействовать.

– Так же он утверждает, что ваше, Евгения Максимовна, участие в данной операции тоже не было добровольным, и вы тоже подвергались шантажу.

– Так и есть, – не стала отпираться я.

– Вы же говорили, что были наняты, – нахмурился один из офицеров.

– А про добровольность участия никто не спрашивал, – огрызнулась я.

Алехин осадил офицера взглядом, глянул на Макову, затем вернулся ко мне:

– И какого рода угрозы?

– Раскрытие конфиденциальных данных, касающихся работы на министерство обороны, в составе отряда специального назначения. Угроза чести, достоинству, праву на тайну частной жизни. – Я пододвинула к себе ближайший свободный стул и тяжело, грузно села. И вновь ощутила и собственный отвратный запах пота, и усилившуюся от усталости тяжесть бронежилета. Разумеется, никто не отпускал меня до дому переодеться. То, что Макова выглядела еще хуже, утешало слабо.

– И вы это подтверждаете? – Алехин, как и все присутствующие, повернулся к Антонине Владиславовне.

– Я не могу подтвердить или опровергнуть данное заявление в силу недостаточности представленных… – начала Макова.

Не закончила: Варданян вскочил со своего места и попытался достать ее плевком. Не попал.

Одновременно к нему рванулись два офицера, только через десять секунд и одно предупреждение разжавшие участливые дружеские объятия.

– Короче, меня заставили. Операция теневой спецслужбы на посторонней территории – я в такое дерь… в смысле, я в таком не участвую. Вообще. Ни за какие деньги, – прояснила я.

– Это всего лишь захват преступника, – напомнил Алехин.

– Арцах Суренович, – Макова обратилась к журналисту так, словно они были одни в комнате. – Где Василиса?

– Да, что там с этой… гадалкой, – припомнил Алехин.

– Не знаю. Не видел ее. Это ж вы с ней пересекались, – Варданян неподдельно удивился вопросу.

Повисла пауза.

Руслан, подумала я, сейчас она спросит про Руслана. Не может не спросить.

– То есть вы, как вы и говорили, вышли, засняли наш выход из музея и…

– Вернулся в фургон. – Видно было, что он уже не в первый раз это повторяет.

– И в фургоне никого не было, – полувопросительно проговорила Макова.

– Нет, не было. Никого. Вообще никого. – Последние слова Варданян подчеркнул интонацией.

С этого можно было предположить, что Руслан пропал (ушел сам или был унесен) после того, как журналист выполнил свою часть сделки.

Василиса могла планировать этот побег. Ее внезапное молчание, отсутствие поддержки в самом конце… Еще и камеры на внешних стенах музея не работали во время задания!

Затеяла свою собственную игру?

Макова отвернулась, стиснув челюсть и поигрывая желваками.

Через полтора часа нас обоих наконец-то отпустили. Обошлось без подписки о невыезде; но и меня, и журналиста более чем однозначно предупредили, чтобы мы никуда не девались из Тарасова в ближайший месяц. Камеру с заснятыми материалами Арцах оставил в отделении как одно из вещественных доказательств. Попутно расписался в соответствующей бумажке. Попросил, чтобы камеру вернули, когда изымут видеозапись. Мне отдали мое оружие, изъятое при входе в отделение.

Для меня просьба Алехина означала невыездные, местные задания, а то и внеплановый отпуск. Второе выглядело предпочтительнее: Макова высасывала энергию не хуже Василисы. Хотелось лечь в кровать и весь оговоренный месяц проспать.

Возле отделения полиции дежурил неброский «Мерседес» странноватого баклажанового оттенка.

– Это за мной, – нечитаемым тоном предельно вымотанного человека сообщил Варданян. – Вас подбросить?

Из машины вышла пожилая женщина, неуловимо похожая одновременно на Арцаха и на Гаруник Арамовну. Хотя последней она приходилась невесткой, а не кровной родственницей.

– Можно просто Каринэ, – отмахнулась мать Арцаха, одна из лучших тарасовских адвокатов. И протянула мне для рукопожатия руку, затянутую в замшевую перчатку ручной работы. – А вы Евгения Максимовна?

Стояла глубокая зимняя ночь, но от Каринэ Варданян тянуло тонким ароматом духов, волосы были уложены, а одежда – опрятна. На мой внешний вид она не обратила никакого внимания. Как и на вежливые попытки отказаться.

– Садитесь скорее, холодно, – отрезала она. Еще одна властная женщина на моем жизненном пути, ага.

Почти нулевой трафик ночного Тарасова поспособствовал тому, что у дома я оказалась в рекордно короткие сроки. Поблагодарила и вывалилась из машины, будто куль с мукой. Да и ощущала себя соответственно.

Глянула на окна кухни, видимые из двора.

И сразу же напряглась: в кухне горел свет, приглушенный занавесками. Поздновато для чаепития.

Мила давно знает, что меня с заданий дожидаться не надо. А сегодня я, ко всему прочему, предупредила, что переночую у Арцаха. На случай, если на задании меня ранят: пугать тетушку своим видом я не хотела.

Уже в лифте я расстегнула куртку, изготавливаясь к возможной драке. Тело мобилизовало ресурсы.

Я открыла дверь и сразу же выхватила пистолет. Лишь в кухне горел свет, остальная квартира была погружена во тьму.

Ну, вашу ж!..

Я ворвалась на кухню и спустя полмгновения целилась…

Василиса сидела за столом, улыбаясь этой своей набившей оскомину, омерзительной доверчивой и умиротворенной улыбкой просветленного человека. Она пила чай с сушками.

Моя тетушка сидела напротив нее, составляя компанию. Взгляд Людмилы был безмятежен и пуст, от вида пистолета она даже не вздрогнула, как и от грохота распахнутой двери.

Из чего я моментально вычислила, что Мила под гипнозом.

Оказалось, что силы во мне иссякли не все, на ярость хватило.

– Какого *** ты здесь забыла, сука?! – сиплым от эмоций голосом воскликнула я. – И где ребенок?!

– Спит Русланчик, – ответила за Комарову Мила, отпив чаю. – Такой хороший мальчик. Покушал и спит.

У меня задрожала нижняя губа. Я приблизилась, убрав